Пуговица, или серебряные часы с ключиком

Все у них сейчас как раньше. Но только идут они в обратном направлении, и солнце светит с другой стороны, и идут они теперь, должно быть, в страну молочных рек с кисельными берегами… Где-то они раздобыли старую шлею и запрягли Орлика в большую ручную тележку. Снова собрался в путь весь маленький обоз, только люди шагают широко поперек всей дороги. Разговорам, разумеется, нет конца…

На самом-то деле даже толстая фрау Пувалевски верила в рассказы Генриха, но все же сказала:

— Брось ты про этого Бернико! Когда дело доходит до жратвы, ни у одного крестьянина ничего не допросишься.

— Правда, фрау Пувалевски, он, конечно, классовый враг, но все-таки он уже чуть-чуть и не классовый враг…

С черной палочкой на плече, на которой болтается мешок, позади всех шагает Комарек. Порой до него доносятся русские слова, которые мальчишка вплетает в свою речь. Да и незнакомые жесты у него появились. Старик думает: «Отныне ты всегда будешь заботиться о нем! Ты стар, но, покуда ноги тебя носят, ты будешь заботиться о нем. И учить его будешь всему, что понадобится ему в жизни. И хорошо будет посидеть с ним под ольхой, когда солнышко светит сквозь листву, и ждать, пока высохнут сети… И настанут твои лучшие дни, и понесем мы с ним вершу к лодке, и выгребем на озеро…»

— Нет, нет, фрау Кирш, я же «Товарищ».

Фрау Кирш на ходу примеряет фуражку Генриха: она очень к лицу ей! Мальчишка совсем расхвастался…

— Понимаете, фрау Кирш, они тайком скотину режут, — рассказывал он. — Когда никто не видит, они и режут. А я взял и записал, у кого сколько свиней. У Бернико, к примеру…

— И они всё делают, как ты скажешь?

— Меня же с самого начала «Товарищем» назначили, фрау Кирш. С первого же дня.

Порой Генрих оборачивается и кивает, а Комарек кивает ему в ответ.

Какое-то особенно возвышенное чувство овладело сейчас Комареком. Немало он повидал на своем веку, немало порыбачил, немало всяких секретов подглядел у рыбаков. Было у него и несколько таких секретов, которые он сам подсмотрел у рыбы. И все это были секреты миграции рыбы в зависимости от погоды и времени года. Но многое ведь зависело и от того, как, к примеру, вязать горловину верши. Всему, всему хотел Комарек научить мальчонку! Научит он его и как ставить горловину в воде, и как она должна быть натянута. Совсем вроде бы мелочи, а знание их добывалось опытом целой жизни.

Об этом сейчас думает старый Комарек. «И всегда-то ты был одинок, — говорит он себе. — Но как только мальчонка прибился к тебе и ты почувствовал ответственность за него, одиночеству твоему пришел конец. Но ты вновь стал одинок, когда потерял мальчишку…»

— Вот увидите, фрау Кирш, вот увидите.

— Ах ты, радость моя! — говорит фрау Кирш, смеется и нахлобучивает фуражку на Генриха.

Привал они устраивали в деревнях. Ходили по домам — есть-то надо было.

Иногда они встречали тех же солдат, которые останавливали Генриха по пути сюда. Солдаты узнавали мальчишку, приветствовали его, хлопали по плечу, доставали газету, табак, но Генрих отмахивался, говоря: «Спасибо!» Нет, нет, курить он не может. А вот поговорить — поговорить может. Тогда солдаты подсыпали табаку Комареку в трубочку, и старик благодарил, прикладывая два пальца к козырьку.

Время от времени Генрих передавал вожжи кому-нибудь из женщин и шагал тогда рядом с дедушкой Комареком.

— Понимаете, дедушка Комарек, когда мы будем жить при коммунизме…

Генрих чувствовал себя обязанным подготовить дедушку Комарека. Надо ведь было еще сказать ему, что там, в Гросс-Пельцкулене, его назначат бургомистром, но Генрих хотел не все сразу, а шаг за шагом…

— Понимаете, дедушка Комарек, есть ведь такие — они не верят, что при коммунизме им будет жить лучше.

— Ты рассказывал мне про тамошнего рыбака. А что он, не вернется больше?

— Не может он вернуться, дедушка Комарек. Вы бы послушали, что Войтек про него говорил! И не поверите никогда, как он Войтека бил. И Толека.

— А озеро — какое оно, большое? Или еще меньше Гольдапзее?

— Оно немного меньше Гольдапзее, но все равно оно «карашо».

— Много на нем кувшинок растет или как?

— Много кувшинок, дедушка Комарек. И окуней там навалом. Вы и не поверите, сколько мы их там с Леонидом на удочку ловили…

Хорошо шагать рядом с дедушкой Комареком! Хорошо прислушиваться к его равномерным шагам…

— По правде, там, конечно, большинство за коммунизм, но понимаете, дедушка Комарек, в Гросс-Пельцкулене мало еще классово сознательных пролетариев…

— Но зачем ему было поджигать сарай с сетями?

— Это Войтеку?

— А теперь, вишь, сетей нет — пропали.

— Подойди я пораньше, дедушка Комарек… Да этот Войтек… Уж очень его рыбак бил.

Тепло. Попадаются лужи во всю ширь дороги. А рядом — лес, высокий, стройный.

На второй день они вышли к реке. Но еще до этого постояли и в рябиннике у простреленной машины. Нашли и пробитый пулей огромный шлем. Комарек наклонился, поднял шлем и долго рассматривал.

— Это немецкий шлем, парашютисты такие носили, — объяснил Генрих.

Дедушка посмотрел на него, легонько кивнул и бросил шлем в мох.

Реку они перешли по большому бревенчатому мосту.

27