Пуговицы и кружева

Один из вошедших наставил на меня пистолет:

– Отпусти его!

Я еще туже затянула ремень на шее бородатого:

– Выпустите меня отсюда, иначе он сдохнет!

Но тот не убирал пистолета:

– Отпустила его немедленно!

Ремень затянулся еще туже.

– Если хочешь, чтоб твой друг остался жив, скажи, где ближайший выход!

Он направил пистолет на бородатого и спустил курок.

Раздался выстрел, и в то же мгновение я почувствовала, как тело насильника обмякло. Кровь залила мне все лицо, стало трудно дышать, и я выпустила ремень.

Стрелявший опустил пистолет и подошел к нам:

– Убрать!

Второй приподнял мертвеца и потащил вон из каюты. Я смотрела, не отрываясь, на убитого и на широкую полосу крови, которую его тело оставляло за собой. Никогда раньше мне не доводилось видеть чью-то смерть. Я ни разу не видела, как стреляют в человека. Я едва могла дышать и двигаться.

– Встать!

Удар в лицо вернул мне ощущение реальности.

Ослабевшая, я с трудом поднялась на ноги. Сражение окончилось ничем.

– Он – ничто. Ты – ничто. Мы все здесь ничто.

С этими словами вошедший взял меня за локоть и поволок из комнаты. Мы прошли несколько поворотов по узкому коридору. Запомнить путь мне не удалось – сказался шок.

Меня завели в большое помещение, оказавшееся душевой. Душевые лейки были вмонтированы в потолок, и вода лилась прямо на плиточный пол. Помещение было наполнено раздетыми донага женщинами. По покрывавшим их тела кровоподтекам стало ясно, как с ними здесь обращаются. На лицах у некоторых я заметила порезы и свежие шрамы.

– Что это?

– Раздевайся. – Дуло пистолета уткнулось мне между лопаток. – Ну!

Окрик меня отрезвил. Я не собиралась раздеваться на глазах у посторонних. Лучше провонять кровищей того козла, чем подчиняться их приказам.

Я обернулась и плюнула бандиту в рожу. Попала прямо в глаз.

– Да пошел ты на хер!

Прошла целая секунда. Плевок медленно стекал по щеке. Бандит стиснул челюсти, издал что-то наподобие рыка и с быстротой молнии ударил меня рукояткой пистолета по голове.

Боль была такой, что я заорала во весь голос. Это оказалась худшая мигрень в моей жизни. Рукоять пистолета была твердой и тяжелой. Он почти раскроил мне череп. Как будто этого было недостаточно, бандит поставил свой тяжеленный ботинок мне на живот и резко надавил.

Я едва не задохнулась от кашля.

– Раздевайся! – Он отвел ногу, и треснул носком ботинка мне по ребрам. – Быстро!

Я перевернулась и попробовала приподняться. Рука запоздало схватилась за ушибленный живот. Бандит взял меня за волосы и поднял на ноги.

После удара пистолетом это оказалось весьма болезненным.

– Ладно, – оттолкнула я его руку.

Выполнять его команды было противно, но еще противнее казалась перспектива быть забитой до смерти. Я медленно стянула с себя одежду.

Все это время он не сводил с меня глаз. Было хорошо заметно, как в них разгорается похоть. С каждым предметом одежды, брошенным на пол, он возбуждался все сильнее, словно годами не видел голую женщину. В душе было полно раздетых баб, однако он пялился только на меня.

Наконец дошло до бюстгальтера и трусов. Я швырнула их на пол, негодуя на себя, что выполняю чужой приказ. Нужно было не отступать, но голова буквально раскалывалась от боли, а второго удара мне было бы не пережить.

– Теперь вымойся, – кивнул он в сторону душа.

Я повернулась к нему спиной, прекрасно осознавая, что он все равно будет пялиться на мою задницу. Под теплыми струями я попыталась расслабиться. Остальные женщины не смотрели в мою сторону и хранили молчание.

Я чувствовала, как его взгляд ползет по моему телу. Он буквально пожирал меня глазами, а его мысли отчетливо были написаны на лбу. Я и так-то стеснялась оголяться, но делать это при таком «ценителе» – это уж что-то совсем запредельное.

Усилием воли я заставила себя не думать об этом и сосредоточилась на теплой воде и мыле. Мылась я тщательно – кто знает, когда еще дадут такую возможность?

Приступив к мытью головы, я вдруг услышала плач. Одна из женщин, что находились в душевой, стояла, забившись в угол, обхватив грудь руками. Все ее тело конвульсивно вздрагивало. В звуке ее плача, в ее завываниях слышался жуткий страх.

Слушая эти звуки, я почувствовала, как мною овладевает отчаяние.

Выхода не было.

За исключением смерти.

Нас завели в небольшое помещение, где стояло два стола, и дали поесть. Всего я насчитала двадцать девушек, включая себя. Разговаривать друг с другом было категорически запрещено. Посуда не полагалась. Охраняли комнату трое, вооруженные винтовками и пистолетами.

Есть не хотелось, но я заставила себя проглотить хоть что-нибудь. Мне нужны были силы, чтобы бороться. Тот, который пялился на меня в душе, тоже был здесь и продолжал сверлить меня тем же похотливым взглядом. Он буквально насиловал меня своими буркалами, воображая, что бы такого гнусного и ужасного сделать со мною.

Мне сделалось дурно.

Я попыталась зацепиться взглядом хоть с кем-нибудь из сидевших рядом девушек. Может, кто-то знал, куда нас везут. Может, кто-то знал, как выбраться отсюда. Может, кто-нибудь знал, что хотят от нас эти люди.