Пуговицы и кружева

Иногда я плавала в бассейне. Вернее, просто лежала на поверхности воды. Смотрела в небо и пыталась заснуть. Мне хотелось утонуть. Раньше я боялась смерти, но теперь мне было все равно. Лучше уйти во тьму, чем жить в постоянном кошмаре.

Один монстр продал меня другому. А потом я досталась чудовищу. Мир казался куда более мрачным и угрожающим, чем я полагала. Люди были изначально порочны, эгоистичны, и руководствовались только своей алчностью и грубой силой. Впрочем, мне повезло. Ведь я легко могла оказаться где-нибудь в Мексике, в дешевом борделе. И я не осознавала бы этого, пока не прекратится действие наркотика. И далее – по новой.

Сама мысль, что тебе так «повезло», уже наводила тоску.

Ночами я лежала в своей комнате, но заснуть не получалось. Я смотрела куда-то в стену, и думала: а что чувствовал в тот момент Джейкоб? Может быть, у него уже тогда была другая женщина? Чувствовал ли он себя виноватым передо мной? Или его волновал лишь карточный долг?

Да вообще, значила ли я хоть что-то для него?

Интересно, заставлял ли он себя плакать, когда рассказывал о моем похищении? Удалось ли ему обмануть знакомых, заставив их поверить, что он страдает на самом деле? А быть может, обо мне забыли, ведь прошло полгода с моего исчезновения.

Как давно это случилось.

Ночами ко мне приходили кошмары. Иногда мне снился Боунс. Иногда Джейкоб. Но большую часть времени они приходили ко мне оба. Джейкоб купался в деньгах, а Боунс тем временем бил меня ножом и одновременно насиловал.

Просыпалась я всегда в холодном поту.

Та ночь оказалась такой же, как и предыдущие. Я села на постели, и мои глаза сразу же обратились к чаше, что стояла на подоконнике. В ней покоились семь пуговиц, которые светились в лунном свете.

Я смотрела на них и думала, как мне с ними поступить. Кроу сказал, что это наша импровизированная валюта. Мы могли платить друг другу. Он платил за свои желания, а я – за свои.

Именно сейчас мне чего-то хотелось…

В свое время он отказывал мне, но в этот раз передумает из-за пуговицы. Я вынула одну и пошла в его спальню. Дверь, как обычно, была заперта. Я постучала. Через мгновение он стоял на пороге, усталый, с обнаженным торсом. Волосы его свалялись, а в глазах сквозило утомление. Но он смотрел на меня без обычного раздражения и досады. Он смотрел на меня с беспокойством.

Я положила ему на ладонь свою пуговицу:

– Можно, я посплю с тобой?

Одна пуговица в обмен на простой сон – это вполне справедливо. Но если бы он стал торговаться, я заплатила бы и две. Мне было плевать на цену. Я просто хотела спать с ним в одной постели, чтобы от меня отступили мои кошмары.

Он посмотрел на пуговицу и потер большим пальцем по канавкам. Перевернул и прошел пальцем по маленьким отверстиям. Затем он подержал ее между большим и указательным пальцами и вдруг положил обратно мне в руку, зажав ее в кулак:

– На этот раз можешь оставить ее себе.

Я приложила руку с зажатой в ней пуговицей к груди. Мне было не жалко отдать ее. Свобода уже не имела для меня большого значения. Но милость и великодушие Кроу значили гораздо больше.

Я положила пуговицу на тумбочку рядом с настольной лампой, чтобы забрать ее на следующее утро. В свете циферблата будильника маленький предмет непорочно блестел.

Кроу прижал меня к себе и поцеловал в шею:

– Спи спокойно, Пуговица.

Я закинула на него руку, уцепившись за него, как за якорь:

– Спасибо.