Пуговицы (СИ)

— Кому из нас срочно были нужны деньги?

— Привет, — неожиданно раздался за спиной голос.

Я обернулась. Томаш заботливо кинул мне под ноги тапочки. И где он их только нашёл?

— Привет, — Бэзил остолбенел. — Ты должна была предупредить.

— Интересно, как, если ты не сказал, что придёшь?

Мне пришлось посторониться, чтобы впустить его.

Окажись на месте Томаша кто-то другой, не из нашей школы, чужой и незнакомый, Бэзил пожелал бы ему удачи и свалил. Но тут был вопрос принципа.

Он обошёл нас и, свернув сразу в комнату, уселся в кресло, закинув ногу на ногу в грязных ботинках.

Я осталась стоять, зато Томаш взял стул и, не отрывая от Бэзила мрачного взгляда, сел напротив.

— Слушайте, ребят, давайте только без выяснений, — ко мне вернулся голос. — Ну вот, правда, сейчас не до этого.

— Да я всё понимаю… — Бэзил противно подмигнул и полез в карман куртки. — Совсем не хотел мешать твоему расследованию. Просто принёс кое-что, что ты просила.

Он демонстративно, одну за другой выложил на стол четыре пятитысячные купюры.

— Круто! Спасибо, — я потянулась к деньгам, но Томаш опередил.

Схватил их и, зажав в кулаке, будто собирается швырнуть в Бэзила, вернул смятыми.

— Не нужно. Забери обратно.

— Что?! — я была потрясена. — С какой стати ты влезаешь? Что значит не нужно? Это вообще тебя не касается.

— Теперь касается, — Томаш снова превратился в манекен. — Я найду тебе деньги.

— Эй, — я потрясла его за плечо. — Они уже нашлись.

— Тебе не нужно их брать у него.

— Что я пропустил? — Бэзил удивлённо, но всё ещё довольно миролюбиво улыбался, глядя на наши препирания.

— Объясни ему, — Томаш широким жестом махнул в сторону Бэзила.

— Что объяснить? Я сама ни черта не понимаю.

— Микки теперь со мной. И от тебя ей ничего не нужно, — в резкой форме объявил он Бэзилу, затем обернулся на меня. — Я принесу тебе деньги.

Мы с Бэзилом недоверчиво переглянулись и неожиданно оба расхохотались.

— Это так мило, — сквозь смех проговорила я.

Бэзил сделал вид, будто вытирает слёзы.

— Ты такой джентльмен, Слава. Рыцарь, блин, — и, передразнивая, добавил: — Клянусь, я принесу тебе эти деньги.

В глазах Томаша вспыхнул гнев, но лицо по-прежнему оставалось невозмутимым.

— Если ты со мной, — сказал он мне. — Ты не должна их брать.

Встал и вышел в коридор.

— Считаешь, что теперь имеешь право мне указывать, что делать? — я выбежала за ним. — И почему ты всё сам решил за меня? Всё-всё.

— Просто это некрасиво, — он опустился, чтобы зашнуровать ботинки. — И унизительно для меня.

— Ты случайно не заболел?

— Пожалуйста, не бери у него деньги.

— Вася просто так их принес. Чтобы помочь. Что в этом унизительного?

— Я тебе помогу. Не завтра, но в ближайшие дни, — он выпрямился и снял куртку с вешалки.

— Не смеши, где ты возьмёшь деньги? У вас с Дашей съёмная квартира. И… И другие расходы. Глупо приплетать к этому ещё и меня.

— Решать тебе, — он сам открыл дверь и ушёл с курткой в руках.

Я вернулась в комнату, Бэзил пребывал в той же небрежной позе.

— Прикол, конечно. Это был тот же Томаш, что учится с нами в одном классе? Точно? Я впечатлён. Чем ты его так околдовала?

— Да, фиг знает, — я и сама находилась в лёгком потрясении.

— На кой чёрт он тебе тогда сдался? Или это часть расследования? — Бэзил смотрел с любопытством.

— Слушай, Вась, я, кажется, ни разу не пыталась лезть в твою личную жизнь.

— Короче, на, — он протянул мятые деньги. — Отдашь, когда захочешь. Мама сказала, что, если понадобится, она даст ещё.

Я задумалась.

— Можно я пока не возьму? Пусть они у тебя полежат несколько дней.

— Впервые вижу, чтобы ты прогибалась под кого-то, — его колкий взгляд сделался злым.

— Я не прогибаюсь! Просто хочу посмотреть, что будет.

Бэзил шумно поднялся и, одарив меня презрительной ухмылкой, объявил:

— В таком случае, я тоже пошёл.

Поведение Славы поразило меня до глубины души. Только я никак не могла определиться, хорошо или плохо.

«Это некрасиво» — удивительное заявление из прошлого века. Типа он весь такой высокоморальный и правильный. В таком случае, что же он связался с Надей, у которой на лбу было написано, что мораль — это не про неё?

Когда она покупала ему шмотки, он тоже говорил ей, что это некрасиво? Какие у них вообще были отношения? Я впервые серьёзно задумалась об этом.

В школе Бэзил рассказал Филу про сцену, устроенную Томашем, и они долго и зло над этим ржали.

Уговора о том, чтобы молчать, у нас не было, так что я тоже посмеялась и даже немного подыграла им.

Томаш не писал. Не понятно было, обиделся ли он или как обычно держится на расстоянии. Я решила дождаться конца учебного дня, а потом поговорить.

Но на физике, когда училка только начала объяснять, как делать лабораторную, он неожиданно перебрался ко мне за парту и, провокационно близко наклонившись, быстро зашептал мне на ухо:

— Извини. Я не должен был говорить тебе, что делать. Просто зависеть от кого-то очень неприятно. По себе знаю.

— Значит, это ты вроде как обо мне думал? — машинально я положила руку ему на шею. — И тот командный тон, и ультиматум. Это всё мне показалось?

— Я извинился.

— Извинение должно стереть мне память?