Пуговицы (СИ)

— Что…о…о? — я снова вцепилась в его руку, на этот раз, чтобы не свалиться от удивления. — Бэзил хотел проткнуть физручке колёса?

— Ну, да. Он с кем-то про это по телефону говорил.

— Офигеть. И чего? Проткнул?

— Откуда мне знать, — Женечка пожал плечами. — Может и не успел. Надежда Эдуардовна через несколько минут в ту же сторону пошла. Кстати, если бы она не переписывалась в телефоне, то тоже могла бы меня видеть.

— Что же ты мне раньше не сказал?!

— Микки, ты не спрашивала.

— Это же самое главное!

— Мы разговаривали про дестрой. Я думал, тебя интересует он, а не кто куда пошёл и с кем разговаривал.

— Ладно-ладно, извини, — я потрясла его руку. — Я не хотела тебя обидеть. Просто это важно. Это очень важно. Так мы сможем понять, кто весь этот дестрой устроил. Скажи, пожалуйста, что ты ещё видел или, может быть, слышал?

— Больше ничего не видел, — Женечка хмурился.

Ему тяжело было ухватить суть происходящего.

— Надя же могла застукать Бэзила, когда он прокалывал ей колёса! Она была ужасно злая, просто бешеная, — я снова вспомнила её полыхающее ненавистью лицо. — И Бэзил был злой. Она могла увидеть его и схватить. И они подрались. Получается, Бэзил мог случайно её убить.

Женечка испуганно вздрогнул.

— Я не знаю. Я ничего не знаю. Я про такое думать боюсь. Это очень страшное слово — убить.

— Ты бы не смог никого убить? — спросила я машинально, одновременно прикидывая, стоит ли позвонить и заявиться к Бэзилу прямо сейчас или лучше дождаться вечера и завалиться к ним на вечеринку. — Даже сущность?

— Что ты такое говоришь? — негодующе возмутился Женечка. — Убийство — это и есть дестрой! Никого нельзя убивать, ни одно живое существо, даже сущность.

То, как он задёргался и покраснел, насмешило.

— А убийство таракана — это тоже дестрой?

— Тараканы разносят заразу, от которой люди могут заболеть и потом умереть.

— То есть их можно?

— Только, чтобы остановить ещё больший дестрой.

— Значит, всё-таки иногда убийство оправдано?

— Микки, хватит. Ты меня путаешь. А когда я путаюсь, у меня начинает болеть голова.

— Ну, а вот если бы тебя мама попросила? Ради мамы ты бы мог кого-нибудь убить? Кого-нибудь плохого, типа таракана? Чтобы остановить ещё больший дестрой?

— Замолчи! — Женечка нервно отскочил от меня. — Я не хочу этого слышать. И говорить про это не хочу. Если ты не прекратишь, больше я помогать тебе не буду. Никогда!

В очередной раз извинившись, я торопливо с ним попрощалась и, едва отойдя от школы, тут же позвонила Бэзилу.

— Приглашение на псевдохэллоуинскую вечеринку ещё в силе?

— Неужели ты передумала?

— А ты там будешь?

— Мы с Филом чуть позже подойдем, но можешь пойти с Лизой. Она знает, где это.

Глава 18

Раньше моей самой большой мечтой было жить одной. Навсегда избавиться от общества Яги и Кощея. Освободиться от вечного принуждения и почувствовать себя свободной. Исполнение этой мечты казалось призрачным, далёким и представлялось главной целью моего довольно туманного будущего.

Однако на поверку вкус этой свободы оказался совсем иным. В нём не было упоительной сладости или лёгкости, а заветное исполнение мечты, пусть даже на недолгий срок, не принесло ни радости, ни счастья. Быть может, виной тому была погода, хроническая простуда или вся эта закрутившаяся неразбериха с физручкой. Но вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством, я под воображаемые злобные окрики Яги: «Вынеси мусор, бездельница», «Погладь хотя бы бельё», «Кто на тебе криворукой такой женится?» неприкаянно бродила по квартире в ожидании вечера. Сообщение от Даши пришло как раз в тот момент, когда я, наконец, уговорила себя достать гладильную доску.

«Привет. Как дела?».

«Всё хорошо. А как у тебя?».

«Я немного грущу».

«Что-то случилось?».

«Почему обязательно должно что-то случиться? Просто я боюсь, что вы со Славой можете не помириться и мне от этого очень грустно».

«Мы с ним не ссорились».

«Я всё знаю. Он рассказал тебе про нас, и теперь ты ему не пишешь и не разговариваешь. Это значит, что ты больше не хочешь с ним дружить».

«Я пока ещё не знаю, что написать».

«Напиши, что любишь его».

«Это будет глупо».

«Ну, хотя бы притворись. Пожалуйста, ради меня».

«А тебе это зачем?».

«Ты просто не знаешь, как он переживает и думает, что всё испортил. Но мы же не виноваты, что с нами всё так получилось. Ты считаешь, что мы плохие. Но мы ничего плохого не делали».

«Я так не считаю».

«Тогда напиши ему».

«А можно не сегодня?».

«Но почему? Чего ты боишься?».

«Я боюсь дестроя. Знаешь, что это? Это когда всё вокруг перепутывается и разрушается. И, если вовремя не навести порядок, можно совсем пропасть».

«Это хорошо. А то я решила, что ты боишься Нади».

«Надя мне, к счастью, уже ничего не сделает».

«Очень на это надеюсь. Я её просила не трогать тебя, но она иногда обманывает».

«Ну теперь-то уже точно всё позади».

«Не точно».

«Слава мне не всё рассказал?».

«Слава про это не знает. Только я».

«А мне расскажешь?».

«Нет».

«Почему?».

«Тогда ты точно испугаешься и не станешь ему писать. Даже разговаривать с ним не будешь».

«Слышала поговорку: кто предупреждён, тот вооружён?».