Пуховый Поттер (СИ)

Но намного хуже и позорнее было то, как сам Малфой на него реагировал. Было слишком жарко, слишком желанно, слишком возбуждающе вот так находиться в его настоящих объятиях, чтобы Драко так крепко прижимали к настоящей груди и что бы жаждущий его член, как давно мечталось, тыкался между поджавшимися ягодицами.

Если бы только не эти две спасительные бутылки Огденского, у него самого уже позорно стоял бы.

Поттер словно бы прочитал его мысли, убрал одну руку с живота Малфоя и потянулся куда-то себе за спину. Но не успел Драко осознать свою частичную свободу и попробовать вырваться, как его виска коснулась чужая палочка и отрезвляющее заклятье холодной волной прошлось по всему телу.

— Теперь можно и продолжить, — страстно выдохнул Поттер в ухо, нежно прикусывая мягкую мочку и вернул руку на прежнее место.

Хотя нет, не на прежнее. Теперь он ненадолго задержался на животе и, мягко погладив поджимающиеся мышцы, скользнул ладонью ниже, нашаривая чуть твёрдый член и сжимая его в своей руке.

— Смотри-ка, идеально же ложится! — всё с той же страстью и каким-то восхищением прошептал чёртов Герой, заглядывая через плечо Малфоя куда-то вниз.

Драко сдавленно всхлипнул и, не сдержавшись, тоже открыл глаза, посмотрев на собственный розовый член в широкой смуглой ладони Поттера. Это было так до обидного красиво и так невыносимо хорошо, что Малфой понял, что ещё немного — и он забудет и про «Пророк», и про насмешки, полностью отдав себя в руки этого непонятно чего добивающегося недогероя.

А тот, словно бы никогда и не заканчивал этот чёртов львиный факультет, воспевающий честность и благородство, во всю пользовался своим положением, одной рукой продолжая ласкать член Драко, а другой постепенно начиная поглаживать его грудь, то мягко обводя подушечкой большого пальца розовый ореол, то слегка пощипывая сосок.

Сколько раз Малфой прежде трогал свою грудь, представляя, что это все проделывает рука его личного гриффиндурка, сколько раз он водил по ней безвольной пятерней своего заменителя, но прежде он и подумать не мог, что его тело на самом деле может быть настолько чувствительным. От шарящей по груди ладони перехватывало дыхание, а то мягко перебирающие быстро твердеющий ствол пальцы, то начинающие осторожно его подрачивать, быстро выбивали из головы все протесты.

Да и какие могли бы быть протесты, если вот он, его ненавистный и желанный герой, в его комнате, голый и делает всё то, о чём так долго мечтал Драко?

Разве что только то, что Поттер сейчас по-быстрому трахнет своего школьного врага, а потом умчится победителем к своей рыжей невесте, чтобы навсегда насмехаться над бедным, влюблённым и невинным Драко, так охотно раздвинувшим ноги перед своим героем.

Даже если он не продаст его «Пророку». Даже если он не расскажет друзьям, что вряд ли. Даже если он поймет, как много всё это значит для Малфоя… хуже этого было только одно — если он не поймет, как это важно для Драко. Если этот могучий жеребец со своей идеальной грудью и крепким стояком по-быстрому трахнет готовенького Малфоя и ускачет дальше по своим героическим делам.

Драко всегда хотел, чтобы его трахнул именно Поттер. Он даже думал, что быстрый перепих по пьяни был бы лучшим вариантом. Но сейчас отчетливо понял, что это не так. Он сам не смог бы сейчас сказать, как именно хотел бы сделать это с Поттером, но совершенно точно это не мог, не должен был быть быстрый секс на один раз.

А сейчас это был именно он.

— Нет! Нет же, отпусти, скотина гриффиндорская! — справиться с собой было чертовски сложно, но Малфой по-настоящему героическими усилиями запретил своему предательскому телу страстно извиваться в объятиях этой сволочи и принялся отпихивать от себя его руки. — Не смей, Поттер! Иди, Уизлетту свою трахай! Или Уизела! Или Паркинсон! Или кого угодно, но не смей трогать меня!

Поттер нехотя остановился и даже убрал руку с болезненно дёрнувшегося от разочарования напряжённого члена Драко. Но когда тот было выдохнул, собираясь подняться, этот гриффиндурок предусмотрительно вернулся к исходному положению, обнимая Малфоя за живот и зарываясь носом в его волосы за ухом. И ухо, и это поганое место за ним оказались такими же жалкими предателями, как и грудь Драко — они с готовностью реагировали на народного героя и готовы были продать своего обладателя за каждое новое движение.

— Как же с тобой сложно, — недовольно выдохнул этот бесчестный придурок совершенно не думая о том, какие ощущения приносят прикосновения его тёплого дыхания к открытой нежной коже. — Сам порой удивляюсь, чего я с тобой столько вожусь?