Пуле переводчик не нужен

В Каире мне было действительно хорошо. После двух месяцев, проведенных на аэродроме Каир-Вест, мы переехали в столицу и разместились в комфортабельных квартирах в двух многоэтажных, но удобных домах около Великих пирамид в Гизе. Чуть слева и напротив нас располагался фешенебельный Стрелковый клуб, построенный специально для международных стрелковых соревнований. Шла война, стрельбой занимались всерьез в других местах – соревнования проходили редко и клуб пустовал. При клубе были теннисный корт и плавательный бассейн. Если повернуть направо – попадаешь через сто метров на знаменитую Шария Аль Ахрам – улицу Пирамид. Арабы понимали, что эти огромные сооружения – культовые, но так как они были явно языческие, их назвали Харам – запретные, греховные. С артиклем множественного числа это произносится Аль Ахрам. По-арабски – пирамиды. Одним своим концом эта прямая, как стрела, улица упирается в пирамиды, а другим – в мост через Нил. Вся ее многокилометровая длина состоит из ночных клубов, дневных кафе и десятков особняков, где, как это ни странно, проживают совершенно одинаковые семьи. Состоят они из «тетушки» и трех «племянниц». Племянницы всегда в том возрасте, когда про девушку или молодую женщину говорят, что она «на выданье», уже с небольшой натяжкой. Они, по-видимому, все были от разных сестер и братьев «тетушки», так как в основном составляли, по совершенно случайному совпадению, удачное трио – брюнетка, блондинка и рыженькая. Молодые и не очень молодые люди, посещавшие эти дома, были, наверное, женихами этих замечательных молодых особ. Участковые полицейские хорошо знали всех «племянниц» и, несмотря на их быструю сменяемость, никогда не выражали никакого удивления – ни их числу, ни их явному невезению в матримониальных делах. Племянницы никогда не выходили замуж. После бурной карьеры в Северной или Центральной Европе (с 17 до 22 лет), они появлялись в Афинах или Лиссабоне (в 23–26), в Каире или Стамбуле (в 27–30). А в тридцать пять лет, уставшие и разочарованные, они либо становились «тетушками» (знать бы наперед, что деньги надо было копить, а не тратить их на смазливых бойфрендов!), либо проваливались, с короткими остановками в Алжире, Хартуме или Рабате, в глубины черной Африки. Там их не воспринимали как соблазнительных женщин. Там они играли почти политическую роль. Их покупали за то, что они – белые. Приятно ведь негру купить себе на пару часов покорную белую женщину. Расизм бывает разный…

Но если не заходить ни в кафе, ни к «тетушкам», не полениться и пройти еще полкилометра от этой улицы на площадку перед Сфинксом, то попадешь в ресторан «Сахара-сити». На открытой площадке, прямо перед ликом древнего Сфинкса, стоят столики и кресла. Публика наслаждается прохладительными напитками и рассматривает долину Великих пирамид. Великими называются только три пирамиды Гизы – Хеопса, Хефрена и Микерина. Тихая музыка, настоящий лимонад, приготовленный из тростникового сахара, кубиков льда и маленьких тонкокорых лимонов лайма, в большом ресторанном миксере… Зной… Но вечером все меняется. Вечером – представление «Сон э люмьер» («Звук и свет»). Утренние каирские газеты сообщают расписание представлений на неделю вперед. В воскресенье – представление на английском, во вторник – на немецком, в среду – на испанском, в четверг – на итальянском, в пятницу, конечно, на арабском (выходной день мусульман!), в субботу – на французском. Резко темнеет, как всегда в тропиках, и, подсвеченное спрятанными прожекторами, на вас надвигается изуродованное пушечными выстрелами Наполеона лицо Сфинкса. Голосом лучших дикторов Европы он рассказывает свою историю, а затем, под тоскливую мелодию песни рабов, вещает каждая пирамида. Они, пирамиды, подсвечиваются сзади, и в темноте сиреневого бархата тропической ночи их черные силуэты заполняют небо. В конце представления Сфинкс, плохо разбираясь в национальной принадлежности своих зрителей, бросает нам обвинение: «Один из вас, ничтожных, изуродовал мое лицо. Но вот уже пять тысяч лет я вижу каждый рассвет над Нилом. И когда еще через несколько тысяч лет вас никого не будет на Земле, я все так же буду наблюдать восход светила над священной рекой».