Пулемет для витязя

Из темноты навстречу выметнулись три тени. Судя по лязгу железа и кожаному скрипу доспехов, вряд ли это была дочь старосты, схоронившаяся от насильников.

– Хват, не упусти, – только и успел бросить Тверд, наблюдая, как Буйук бросился к высокому тыну, двумя нехитрыми движениями забрался на него, и – был таков.

Бросившемуся вдогонку за ним Хвату заступил дорогу оружный стражник. Но широкий молодецкий замах клевцом – единственное, что он успел сделать. Щит полетел в одну сторону, его хозяин, коротко вскрикнув, в другую. Узкоклювый топорик при этом остался в руке Хвата, который, не сбавляя ходу, одним махом взлетел на забор и скрылся за ним.

Те двое, что остались с Твердом, умелыми рубаками не были тоже. Они, конечно, как и полагалось по воинской науке, попытались обойти его с двух сторон, но на решающий рывок не хватило ни умения, ни разумения. Одному кентарх даже позволил беспрепятственно зайти за спину. Но как только тот, что остался перед ним, ощерил щербатый рот и бросился вперед, Тверд мигом повернулся к нему спиной, уходя в сторону, и оказался лицом к лицу с опешившим от такого маневра вторым стражником. Мгновенное замешательство врага – очень часто это все, что нужно в битве. Перехватив руку с топором, готовым обрушиться сверху, Тверд изменил направление ее движения, подставив под удар первого татя. Мокрый хруст, вскрик, который оборвал короткий твердов удар ножом. Метнувшись в сторону, он толкнул обмякшее тело стражника на его напарника. Оба грохнулись на землю. Добивать не стал. Времени и так не было, а, судя по тому, как резво сверкнул пятками хазарин, скоро его стараниями здесь будет полным-полно оружного люда. Одним больше, одним меньше – разница не велика.

Рассудил он верно. Понял это, едва оказавшись во дворе войта. У одной из клетей, прямо в круге неровного света, которым вгрызался в темень закрепленный в стене факел, шла возня, оглашающая ночь лязгом оружия. Судя по всему, Хвату заступили дорогу сразу несколько воев. Он метался меж ними, сверкая в рваных сполохах огня обманчиво беззащитным голым торсом. Супротивнику всегда кажется, что проткнуть голое пузо – плевое дело, только выброси вперед клинок. Насколько мог помнить Тверд, на этом погорели многие. С двумя топорами в обеих руках варяг мог не утруждать себя напяливанием доспеха. Правда, знали об этом немногие. А те, кто в то или иное время покупался на мнимую беззащитность обоерукого варяга, предупредить больше никого уж не могли.

– Где?

Пробегая мимо, Тверд походя наддал в колено стражнику, норовящему обойти голобрюхого беса со спины. Двинул сильно и неожиданно. Нога неловко подломилась и гридень, вскрикнув, бухнулся в траву. Потом, утром, глядя на свое изувеченное колено и переводя взор на тела раскиданных по двору соратников, он еще поймет, насколько ему повезло.

– В дом кинулся, – бросил через плечо варяг. И в следующий миг опустил изукрашенную свою башку на переносицу стража. Уже взбегая на крыльцо, Тверд успел заметить, что лысый, не дожидаясь, пока обмякшее тело упадет, отразил еще два выпада с разных сторон, и лишь затем завершил начатое, окончательно пригвоздив стражника с разбитой харей к земле широким махом секиры.

В полутемной людской, куда он шагнул, распахнув дверь, его, конечно, ждали. Тверд ко встрече был готов. Но одно дело ожидать нападения и совсем другое – пробовать увернуться от арбалетного болта. Сегодня ему повезло. Но в сече без везения – все равно что без пальцев. Звякнув о пряжку доспеха на плече, стрела срезала ремень и, срикошетив от железной застежки, отлетела куда-то на пол. Следующий удар, уже клинка, он принял на гарду кинжала: без везения в ратном ремесле, конечно, никуда, но рассчитывать только на него – живота не напасешься. Тем более, если второй гридень налетает с другого боку, бодрыми махами разрубая воздух кривым мечом. Чтобы не быть разрубленным самому, Тверду пришлось здорово изловчиться. Пару раз сабля пропела свою гудящую песню в вершке от его головы, а уворачиваться от ее пляски с другим татем, повисшим на руке, что сжимала нож, выходило не особенно ловко. Поэтому, улучив удобный момент, он резко ослабил хватку и успел даже завернуть подножку – от неожиданности потерявший равновесие стражник пролетел мимо, с грохотом воткнувшись башкой в деревянную бадью, что стояла у входа. Второму повезло куда меньше. Короткий узкий клинок Тверда не пел, не свистел, рассекая воздух, но быстрый его рывок под ребра оборвал жизнь нерадивого воя ничуть не хуже, чем могла бы это сделать красиво вихрящая поветрие сабля. Добивать того, что копошился в куче обломков корыта, Тверд не стал.

– Чтобы я тебя больше не видел.

Заставлять себя упрашивать вояка не стал. Он припустил прочь. Но смерть встретила его, без особых церемоний вспоров живот лезвием хорошо заточенного клевца. Второго удара, другим топором, тать даже не почувствовал. Добрый замах снял голову с плеч, отправив ее катиться по полу с отвратительным влажным стуком.