Pulgarcito – по мотивам сказки «Мальчик с пальчик»

Вельможа пообещал передать ее просьбу герцогу, а тот, в свою очередь, проникся сочувствием к ней, сказав, что особым распоряжением, отпустит ее съездить в город Лерма, выделив карету и стражу.

Жизнь Хуана, Бениты и Хуаниты шла своим чередом, без потрясений. Только друзья стали подмечать, что Хуан и Бенита очень сблизились, везде ходили вдвоём, радостно и нежно смотрели друг на друга.

У Диего, последнее время, не было времени на задушевные разговоры с другом, он готовился к ответственному выступлению перед знаменитым маэстро, да и сам Хуан тоже пока не спешил делиться внутренними переживаниями ни с кем.

Часть 26

— Сынок, ты ещё совсем молод, и ты очень талантлив, но тебе не хватает хорошей школы, лютня— волшебный инструмент, инструмент, в силах которого вызывать слёзы на глазах слушателей, но ты можешь больше…

Орган— вот инструмент, достойный Храма, достойный воспеть Бога и Его ПреСвятые Деяния, если ты готов учиться, учиться много и вдохновенно, то я возьмусь обучить тебя игре на этом королевском инструменте, разумеется, без всякой оплаты,

— великий маэстро де Виктория говорил взволнованно, его слова обжигали душу юного музыканта приятным жаром, который обжигал, но не испепелял, грел, но не душил, ох, как же был благодарен Диего этому благородному человеку, чьё безграничное милосердие, так же, как и фантастический талант заставляли трепетать бедного юношу, у которого по щекам давно бежали слёзы, а он и не замечал этого–

никто не говорил с ним настолько по — отечески тепло и ласково.

Де Виктория погладил его по голове,

— Не волнуйся, Его Светлость и Его Сиятельство не против твоей учебы, но будь старателен, если хочешь стать настоящим органистом.

Диего упал в ноги маркизу, благодаря того за такую Милость, потом обнял руку маэстро и горячо принялся ее целовать.

«Матушка, милая матушка, — повторял Диего, сидя потом в своей комнате, — как же не хватает тебя, как же я хочу, чтобы ты порадовалась за своего сына, когда-нибудь я обязательно приеду к тебе, к отцу и ко всем вам, дорогие и самые любимые, но пока я буду много трудиться, чтобы оправдать надежды этого необыкновенного сеньора, который на столько же добр, на сколько и велик»

— Плачешь? — в дверь комнаты просунулась русая голова Хуана, — твоя игра не понравилась маэстро? Не верится,

— Проходи, друг, сеньор де Виктория предложил обучаться у него игре на органе, это большая честь.

— Огого, — а герцог против не будет?

— Нет, они с маркизом согласны.

Хуан обнял Диего:

— Когда— нибудь мы все обретём мир в душе, перестанем быть скитальцами и зависеть от чужой воли, ты станешь великим музыкантом, я всегда это чувствовал, а я… я заберу Бениту и уеду домой в Россию, там мы поженимся, — смущаясь, закончил Хуан— Ваня,

— Душевно рад за вас, брат, но, что ж расстанемся и больше никогда не увидимся?

— Не говори ерунды, — возмутился Хуан, — уж что— что, а дорогу в Испанию я знаю и тебе покажу, — оба засмеялись, а Диего, вдруг, стал жонглировать яблоками, взяв их из вазы.

— Ах ты, плут, — улыбнулся Хуан, — жонглировать научился, а играть на лютне брата не обучил.

— Ну что ж? Видимо: время пришло, садись, бери инструмент, приступим, ученик.

— Да, маэстро, — подмигнул Хуан.

Часть 27

Пабло копал проход на волю, не покладая рук, идея мести стала манией, он ни о чем другом уже давно не думал, только месть, месть беспощадная и жестокая, постепенно эта мысль захватила всю его сущность, вытеснив из неё все остальные чувства, эмоции, потребности, он даже перестал ощущать голод, жажду, сырость, холод, только одно поддерживало в нем жизнь— мысль о мести.

Пабло часами, выгребая комья земли из лаза, продумывал план мести, в его фантазии он видел себя королем, наказывающим злодея Эрнана, он упивался этим чувством, порой громко смеялся, благо, в его темницу давно никто не входил, только слуга просовывал сквозь прутья решетки кусок хлеба, кувшин с водой и чашку с жидким супом, потом запирал внешнюю металлическую дверь и темнота опять окутывала все кругом. Но Пабло только радовало подобное положение дел, он отчаянно трудился, копая подкоп, и никто ему не мешал.

Вечерело. Эрнан и Антонио опять выпивали, это давно вошло в привычку, донна Анна собралась в лавку, сказав об этом мужу, тот только отмахнулся: «Иди куда хочешь».

— Скажи, Эрнан, когда ты отдашь своему младшему брату, причитающуюся ему, долю денег от продажи комедиантов? — спросил Антонио старшего брата, говоря о себе в третьем лице. Ему казалось, что так эффект от сказанного будет сильнее.

— Какая доля? — взревел Эрнан, — и не надейся, кто ты такой? Даже и не думай.

— Деньги, — закричал Антонио, срываясь на фальцет, — где они!? — Где ты их прячешь!? Вор!!!! Обокрал родного брата!!!! Где деньги!? Отвечай, ублюдок, — Антонио кинулся искать деньги, он выворачивал карманы в одежде брата, швырял на пол шкатулки и посуду.