Пуля для похитителя

— О, Гранд–Каньон моего сердца, неужели тебе все еще нравится, когда тебе вешают лапшу на уши? — рассмеялась я.

— Это не лапша, — насупился Гора.

— Макароны — пища для тела, информационная лапша — пища для ума.

— Я не ем, что попало. Я — гурман. — Великан ударил себя в грудь огромным кулаком.

— Спасибо за комплимент, мой большой друг. Ты мне просто льстишь, — изобразила я смущение.

— Пульсяндра, Гора тебе не льстит. Мне тоже нравятся твои «Гуси–лебеди», — сказал Павлик и сыто погладил себя по животу. — Я наелся и с удовольствием послушал бы сейчас еще и сказку.

— Ну раз аудитория так настойчиво просит, у меня нет сил ей отказать. Только…

— Девочка повстречала говорящий ручей и отказалась есть его кисель, — прервал меня Павлик, предугадав мой вопрос и напоминая мне, на чем я остановилась.

Окончание современной сказки «Гуси–лебеди»

Собственно говоря, девочка уже не нуждалась в объяснениях ручья. Она видела, что над лесом, темневшим неподалеку, взлетела стая гусей–лебедей. Они полетели куда–то с очередным заданием от своей хозяйки.

Бесстрашная девочка направилась прямо в самую чащу. Вскоре перед ней открылась поляна, а на этой поляне стояла избушка, у которой вместо фундамента были огромные ноги, похожие на куриные. Девочка уже ничему не удивлялась: избушка на ногах — фигня по сравнению с говорящими предметами, у которых даже рта нет, чтобы говорить. Японская хлебопечка рядом с печью, которая сама печет, да еще при этом всех угощает пирогами, нахваливая во весь голос свою продукцию, — выглядит такой же морально устаревшей, как свечка рядом с лампочкой.

Только девочка собиралась постучать в дверь, как она сама распахнулась. На пороге стояла пожилая женщина, опирающаяся на клюку, в платочке на седых волосах и в теплой фуфайке. Лицо у нее было продолговатое, с большим крючковатым носом, глаза под седыми, кустистыми бровями сверкали хитро и зло. Возраста она была весьма преклонного, однако очки не носила, а лишь подслеповато щурилась. Старушка совсем одичала без человеческого общения, поэтому без всяких предисловий грубовато спросила:

— Косметику хочешь предложить или бытовую технику? Только учти, зря время потратишь: мне ни того ни другого не нужно, — приняла ее яга за коммивояжера.

— Я сетевым маркетингом не занимаюсь. Вы меня с кем–то перепутали, бабуся.

— Да кто вас разберет, современную молодежь, чем вы нынче занимаетесь! Ты случайно не социальный работник? А то мне мазь нужна с пчелиным ядом от радикулита. Как погоде испортиться, так спина меня об этом за три дня предупреждает, спасу нет. Я как барометр–анероид на погоду реагирую.

— Вы уж, скорее, барометр–гуманоид, бабушка. А гадюку к спине прикладывать не пробовали? — усмехаясь, спросила девочка. — Радикальное средство практически от всех болезней: уничтожает вместе с хозяином. Наповал.

— Шутница, значит. Это хорошо. Вместо телевизора у меня будешь. Мой недавно сломался, а починить у меня времени нет. Мне без телевизора скучно. Я к «Аншлагу» привыкла. Их ведущая — вылитая я в молодости.

— Я к вам не за этим пожаловала, — буркнула девочка и напрямик сказала: — Верни мне моего брата. Нехорошо детей воровать. Тебя поймают и в тюрьму посадят.

— Ты считаешь, что моя глушь намного лучше тюрьмы? — усмехнулась старушка.

— Зато там ты не сможешь телевизор смотреть и своими генетическими опытами заниматься.

— А про опыты ты откуда узнала?

— Не надо было гусей–лебедей делать говорящими.

— Так я одна здесь живу, мне даже поговорить не с кем. Вот я и научила их разговаривать. Видимо, зря… Да ты проходи, милочка. Путь ко мне был не близким, тебе отдохнуть надо с дороги. Проголодалась небось?

Хитрая старушка смекнула, что девочку отпускать ни за что нельзя, иначе она всем про нее разболтает. К тому же в качестве генетического материала девчонка тоже могла сгодиться.

— Говорят, ты детей ешь? — спросила ее храбрая девочка.

— Какие глупости ты говоришь! Я — вегетарианка. У меня полный двор птицы. Зачем мне человечина, если курятина вкуснее? Ты сама посуди! Неужели про меня люди такие гадкие сказки рассказывают? Это все от невежества и недостатка информированности. Пора свой пресс–центр заводить.

— А зачем тогда ты киднеппингом занимаешься, детей воруешь? — напрямик спросила ее девочка.

— Для работы. Я, девочка, ученая, провожу большую исследовательскую работу.

— Ты знаешь, что незаконно и негуманно для этих целей не только детей использовать, но и животных? Гринписа на тебя, бабуся, нет. Гитлеровцы в концлагерях этим занимались. Их весь мир за это осудил, — нахмурилась девочка.

— Ох, знаю, — вздохнула старушка. — А что мне прикажешь делать? Пока на мышах да крысах хорошего результата добьешься, вся жизнь пройдет. А я уже старенькая, мне недолго осталось.

— Это не аргумент, бабуся. Думаю, что тебе недолго осталось не поэтому. Я все про тебя людям расскажу, никакого пресс–центра не нужно, — выпалила простодушно девочка.

— Мы с тобой об этом после поговорим. Ты лучше в дом проходи.

Девочка вошла и видит, что ее братец на полу возле печки сидит, яблочками играет.