Пуля не дура

Что может быть скучнее поиска свидетеля? К тому же когда на 90 процентов уверен, что работа сия бессмысленна. В лучшем случае позволит поставить галочку в отчете об оперативно-розыскных мероприятиях. В нарядных коттеджах, которые, разумеется, уступали в монументальности и богатстве усадьбам «новых русских», Кондратьева и Макарова встречали уже как старых знакомых, так сказать, друзей семьи. Да и тема разговоров сузилась в основном до глубокомысленного обсуждения капризного климата Подмосковья. Трудно определить силу, которая заставляла Кондратьева и Макарова совершать магические круги вокруг дачи убитого генерала. Штатный некомплект милицейских сыскарей, «висяки», требовавшие сочинения убедительных рапортов, вызовы на происшествия — кажется, пора бы отступиться, тем более что ничего, кроме синяков и шишек, дело не могло принести «по определению», как любил говаривать Старожилов. Ну ладно Макаров — этот доморощенный волонтер трудится за справку о прохождении практики, и за какие подвиги она будет выдана высоким начальством, ему плевать. Но он, Кондратьев, какого черта он пашет на каменистой ниве бесплодия и полной безнадеги? Этого он не мог и сам объяснить. Разве что банальной пословицей: «Была бы шея, хомут найдется».

— Па-а-нимаешь, — эксперт гордился способностью пародировать президента, — собачка Альма отдала своему собачьему богу душу не по своей воле. Накормили ее, грешную, цианидами вдоволь. Вот тебе официальное заключение экспертизы, и гуляй, Вася!

Эксперт НТО Овсянников стряхнул со стола крошки от бутерброда и на освободившееся место швырнул напечатанное на машинке заключение, из коего явствовало, что головной боли у Кондратьева прибавилось и, соответственно, убавилось у самого эксперта.

— Вы, милицейские, что в собачках понимаете? — Сторож дачи генерала Пронина ничуть не изменился со времени последнего разговора с Кондратьевым. — Вот ты говоришь — отравили нашу Альмушку. С наукой мне спорить несподручно — у меня с образованием негусто. Но тогда объясни, кто это сделал? Она ж чужого живьем сожрет. Ротвейлер — порода серьезная. В Германии вывели, и называлась она там «собака мясника», поскольку, как правило, охраняла бакалейные лавки. Ростом она с упитанного немецкого бюргера, а эти бюргеры на пиве с добрую бочку вымахивают. Так что ротвейлер запросто с заморским питбулем расправится. К тому же покойный хозяин времени не жалел и воспитал Альму в строгости. Она из чужих рук еду ни-ни. С голоду помрет, а не возьмет.

— Намек, отец, понял. Давай разбираться, кого она своим считала.

— Понятное дело, хозяина. Его со счетов сбрасываем. Катерину Иосифовну, зятя и дочку — само собой. Меня покойница терпела, но признавать не признавала. Телохранителя генеральского уважала. Вот и все. А теперь сам подумай, кому ее травить резон был. Не вижу я такого…

Нет, положительно, чем дальше, тем больше появлялось кроссвордов-ребусов. Отравили собаку, чтобы без препятствий забраться в дом? Но с целью простого грабежа в такие дома не лезут — себе дороже. К тому же ничего похищено не было. Погиб генерал от руки собственной жены, а ей для того, чтобы войти в дом, убивать Альму совсем не обязательно. Чертовщина какая-то! Но Кондратьев твердо верил в причинно-следственную связь всего происходящего в грешной земной жизни. А эту самую проклятую связь он никак и не мог обнаружить в смерти «собаки мясников».

Классический закон криминалистики — ищи, кому это выгодно. Но кому мешала жить покойная Альма?

Кондратьев закурил, отложил в сторону папки со свалившимися на него вчера тремя «глухарями» и задумался. Но в голову приходила лишь какая-то чепуха: вопросы в последней передаче «Что? Где? Когда?», лезвия для безопасной бритвы, которые он забыл купить, а это значит, завтра порезы неминуемы. Потом он попытался вспомнить содержимое холодильника. Кажется, в нем, как пелось в некогда популярной песенке, «а там зима, пустынная зима». Мысли совершили круг и плавно вернулись к главной теме — а интересно, в какую еду засунули эти самые цианиды? Кондратьев сделал два круга по кабинету — четыре шага до окна и столько же от стены до стены.

Камера в Шлиссельбургской крепости, а не кабинет в УГРО. И все же любопытно, от какого такого лакомства благовоспитанная псина не смогла отказаться?

— Счастлива мать — уроды дети. У вас, оперов, крыша поехала, что ли? Тебе, Кондратьев, не требуется заодно справка о болезнях, которые перенесла в щенячестве эта сука? — Эксперта Овсянникова звонок дотошного майора застал врасплох, когда он и думать забыл о злополучной генеральской собаке.

— Не гони тюльку, эксперт. Зуб даю, больше ни единого вопроса о собаке.

— Лады, только на слово не верю, не забудь занести расписку. Так, дай вспомнить… Ага, в желудке имелись непереваренные остатки французской колбасы салями. Мы еще с лаборантом посмеялись: нам бы такую собачью жизнь. Ну все, конец связи, жду расписку…