Пульс абсолюта. Начало начал

Как может быть какая-то ненависть в сердце, которое отражает все одушевленные и неодушевленные объекты в своем собственном зеркале? И как может быть какое-то чувство ненависти, когда его собственное отражение видно во всех объектах? Чувство ненависти уходит, его дым исчезает. Эти дымовые тучи исчезают, и становится видимым солнце, солнце любви. Запомните, пока в вашем сердце есть ненависть, любовь, которой вы занимаетесь, будет всего лишь формой ненависти. Когда ненависть растворяется до самых своих корней, то есть когда она полностью и окончательно исчезает, тогда то, что появляется, есть любовь.

Только саньясин может заниматься любовью. Поток любви течет только из внутренней сущности — души. Ничего, кроме ненависти, не будет литься из тела и ума. Только ненависть будет проистекать из эгоистических идей «моего» и «твоего». Искатель должен правильно понять искусство превращения себя в зеркало. Как можно быстрее он должен научиться делать настоящий момент своим существованием и начинать жить от момента к моменту. Он должен отделять себя от прошлого и будущего. Он должен найти освобождение от воспоминаний и от желаний. Тогда накопленная пыль исчезнет и не будет никакой возможности для оседания новой пыли.

8 Тень эго

Какое горе или привязанность

может быть для

реализованной души,

человека мудрости,

если все одушевленные и

неодушевленные объекты мира

стали его сущностью,

если он видит единство

повсюду?

Какая скорбь или какая привязанность может быть для такого реализованного человека, мудрого человека, который познал себя во всех одушевленных и неодушевленных объектах или познал все одушевленные и неодушевленные объекты в себе самом?

В этой сутре есть три или четыре важных пункта, которые надо уразуметь. Первое: кого Упанишады называют «человеком мудрости»? Это слово произошло от коренного слова «Вед». Слово «Вед» значит «знать». Значение слов «человек мудрости» — тот, кто знает. Что же он знает? Кто-то знает математику, кто-то знает химию, кто-то знает физику. Есть тысячи вещей, которые можно знать. Кто-то знает священное писание. Кто-то знает все те глубоко таинственные вопросы, о которых говорят святые, но Упанишады не считают таких людей мудрыми.

Это очень странно и интересно. Согласно Упанишадам накопление информации не есть знание. Они называют мудрым человеком того, кто знает только тот единственный элемент — истину, то есть того, кто знает самого себя, ибо тот, кто знает самого себя, знает все. Когда он познает себя самого, он становится зеркалом, в котором начинают появляться отраженные образы всего. Но тот факт, что он знает все, не означает, что он должен быть великим математиком, или известным химиком, или крупным ученым. Нет, смысл не в этом. Единственный смысл этого изречения: «Познав себя самого, он знает все», — заключается в том, что через познание самого себя он познает тот верховный, чистейший, сокровенный элемент, который скрыт внутри всего. Он знает формулу — суть — игра которой есть все это. Он знает тот верховный закон, власть которого пребывает везде. Он знает того верховного владыку, который есть в каждом. Он знает того верховного кукловода, который держит в своих руках нити, на которых танцуют все марионетки.

Он не специалист, он отнюдь не специалист. Если вы спросите его о чем-то конкретном, он может не знать ответа. Он знает то сущностное, что скрыто во всей вселенной. Он не знает каждый листок на дереве, но он держит в своей руке корень. Он знает ту глубокую и таинственную силу. И как только он узнает это, он становится свободным от горя и привязанности.

Вот весьма странная характеристика мудрого человека. Она заключается не в его способности отвечать на ваши вопросы, заключается не в том, что он будет в состоянии решить ваши проблемы. Она заключается в том, что он становится свободным от горя и привязанности. Математик, каким бы великим специалистом он ни был, не будет свободен от горя и привязанности. Пусть даже человек будет таким великим психологом, как Фрейд, а в этом мире было очень мало психологов подобных Фрейду, его ум все равно будет умом обычного человека, даже после того, как он очень много узнал об уме. Это ничего не меняет, в уме нет ни малейшей трансформации. Он по-прежнему остается беспокойным, испуганным, кипящим гневом и завистью, и так же испытывает горе и привязанность, как любой обычный человек. И весь парадокс в том, что, возможно, он имеет больше теоретических знаний о страхе и зависти, чем любой другой человек мира. У него есть запас знаний о сексуальности, но даже в старости его ум будоражится ею так же сильно, как ум любого другого человека.