Пульс абсолюта. Начало начал

Привязанность всегда исключающа, она цепляется за одно и не принимает во внимание остальное. Человек говорит: «Это моя жена, это мой муж, это мой сын, это мой дом, это моя лавка — во всем этом есть я и мне нет дела до остального». Если что-то случается с остальным, это никоим образом его не затрагивает, ему это безразлично. Он доволен тем, что его собственное было спасено.

Степень привязанности понимается по мере расширения области привязанности. Величайшая привязанность — это привязанность к своему собственному «я». Поэтому, если, например, случается, что тонет лодка, в которой сидят муж и жена, а ситуация такова, что только один из них может быть спасен, то оба захотят спастись. Если в доме возникает пожар, то хозяин выскочит из дома первым, а потом уже будет выяснять, где другие члены его семьи. Как только человек узнает о пожаре, он тут же бросается вон из дома. Итак, привязанность концентрируется вокруг «я» в основном. Крепче всего она соединена с «я». Затем она постепенно ослабевает по мере расширения области «моего». Она будет меньше по отношению к семье, еще меньше по отношению к стране и совсем уже ничтожной по отношению ко всему человечеству. И если на каких-нибудь других планетах живут люди, по отношению к ним не будет никакой привязанности.

Ученые заявляют, что жизнь есть по меньшей мере на пятидесяти тысячах других планет. Мы не проявляем никакой привязанности по отношению к ним. Даже по отношению к человечеству привязанность кажется минимальной. Мы остаемся равнодушными и безучастными, когда семьсот восемьдесят тысяч умирает в Пакистане. Если в нашей семье кто-то умирает, мы больше поражены горем, чем тогда, когда столько людей умирает в Пакистане. И если мы порезали себе палец, то мы испытываем больше боли, чем мы почувствовали, когда погибли эти семьсот тысяч человек. По мере приближения к «я» привязанность становится все более концентрированной, а по мере удаления от «моего» его тень становится все менее густой и более рассеянной.

Привязанность — это тень эго. Привязанности мгновенно случаются везде, где я вижу, что я «есть». Но, как я сказал, привязанность исключающа: чтобы сделать привязанность возможной, что-то или кого-то надо оставить без внимания. Поэтому мудрец говорит: что тот, кто увидел все одушевленные и неодушевленные объекты в себе самом, становится неисключающим, теперь его ощущение таково: «Все есть мое», — он становится всевключающим. Тогда привязанности не случаются, поскольку для нее нет основания.

Когда все есть мое, тогда нет никакого смысла называть кого-то моим. Говорить «мое» был смысл, пока был смысл говорить «твое». Был кто-то, кто не был моим. Поэтому я установил границы, я провел линии, показывающие пределы того, что было моим. Я создал стену, границу. За этим пределом начинался другой мир, до которого мне не было никакого дела, гибнет ли он или разрушается. И я хочу, чтобы в нем не было никаких несчастий, печалей и страданий, ибо когда он в беде, я огорчаюсь.

Упанишада говорит, что привязанность человека исчезает, когда он видит себя самого не только в животных, не только в живых существах, но во всех одушевленных и неодушевленных объектах, иначе говоря, во всем, что существует в мире. Тогда не останется никакой привязанности. Привязанность есть, пока есть граница. Привязанность не может быть беспредельной. Запомните, беспредельная привязанность — это нечто невозможное. Привязанность живет в определенных пределах. По мере расширения границ привязанность ослабевает, а по мере сужения границ привязанность становится сильнее. В беспредельности привязанность исчезает.

И тогда как может быть какое-то горе, когда привязанность исчезла? Горе не существует без привязанности. Если нет привязанности, нет и горя. Поэтому Упанишады называют мудрым человеком того, кто пребывает вне привязанности и горя. А каким образом он пребывает вне привязанности и горя? Он пребывает вне этого благодаря видению самого себя во всем существовании, которое есть простирающееся вокруг нас, но невидимое нам, ибо мы тоже находимся в нем.