Пульс Хибин. Сборник

В 1930 году в глубине Вологодской области в деревне Москвино Белозерского района у Евдокии Павлиновны и Ивана Кировича родился сын, названный Василисм. По деду записаны были — Кировы, от вполне прославленного, в святцы внесенного, отнюдь не только персидского имени Кир. Дед был Кир. Иван был чей? — Киров. Так в метрике, выданной сельсоветом родителям младенца, и написали — Киров... В 1932 году скончалась Евдокия Павлиновна, еще через десять лет умер и Иван Кирович. Будущий голова жил в Шексне у сестры, у а сестры — восемь человек детей. В те годы стольких на ноги женщине поставить тяжело было несказанно. То ли под влиянием впечатлений войны, и в тылу опалившей людей, то ли с практической целью — быть на государственном обеспечении, старался будущий мэр попасть в военное училище. Но не брали по состоянию здоровья, «браковали» у него слух и зрение. Ехал он после неудачной попытки домой, и в вагоне кто-то из пассажиров посоветовал поступить в Горный техникум в Кировске. Первое время было тяжело — помаялся, пока наладилась учеба и жизнь, поспал на вокзале, поголодал.

Поезда и вокзалы сыграли, видимо, немалую роль в жизни Василия Ивановича. Думаю, что не только в его жизни. Где еще мы оказываемся рядом надолго с людьми самых разных профессий и возрастов? Где с вами так откровенны до конца? Где еще собирается воедино столько сведений житейского опыта, всестороннего знания страны? Две-три дальние поездки, две-три ночевки на вокзале — и вы узнаете, почем лук на базаре в Вильнюсе, сколько можно заработать на Чукотке, какой урожай в Бурятии, нужны ли медсестры на Алтае, трудно ли учиться на восточном факультете в Ленинградском университете и множество других полезных и бесполезных вещей. Можно найти друга и единомышленника, можно договориться о работе...

Василий Иванович в 1949 году на вокзале познакомился с Александрой Ивановной Першиной, которая через год стала Кировой. Свадьба была студенческая — ведро пива, полведра винегрета. После женитьбы Василий Иванович стал серьезнее, лучше пошла учеба. Именно Александра Ивановна уговорила его остаться в Кировске. Жили в комнатушке, одиннадцать квадратных метров. После учебы работал мастером на апатито-нефелиновой обогатительной фабрике, стал начальником цеха, затем дошел до заместителя директора всего комбината...

И вот в 1967 году Василия Ивановича «выдвинули». «Покушались» на него и до этого, но не отдавал директор комбината, знаменитый Голованов. Все-таки взяли, оторвали от любимого дела, поставили управлять городом.

Василий Иванович относится к своей должности мэра спокойно, серьезно. Не в характере этого крупного, тяжеловесного человека обнаруживать чувства.

Насколько мучительно поначалу — разговорить голову, настолько легко доверяется собеседнику его жена, Александра Ивановна.

— Советская работа — очень тяжелая, — говорит она. — Я знаю, я в исполкоме заведовала общим отделом. Когда Василия Ивановича мэром сделали, надо было мне сразу уйти, но не смогла, очень уж к работе привыкла, с 1945 года я тут... Муж казался мне неопытным, я невольно ему все время советы давала — по всем буквально вопросам. Он меня и уволил... Направил на работу в комиссию по делам несовершеннолетних. Я не жалуюсь — и здесь работы по горло. Да, Василий Иванович хоть и муж мне, но дипломат...

Дорого обходится голове совпадение его фамилии с псевдонимом Сергея Кострикова. Широко бытует легенда, будто в морозную зиму 1930 года при кровавых сполохах северного сияния нашли у входа в барак замерзающего младенца. Выходили добрые люди подкидыша, подобрали ему имя и отчество, какие были у первого управляющего комбината «Апатит», молодого двухметрового гиганта с голубыми глазами, Василия Ивановича Кондрикова, «князя тундры», как называли его за размах решений, за самостоятельность поведения, за безграничность власти (короткая жизнь Кондрикова заслуживает особого повествования). А фамилию для подкидыша позаимствовали у С. М. Кирова, который много внимания уделял Хибинской новостройке. Это одна легенда, а сколько их бродило и бродит!

Всем метрику не покажешь. Всем не скажешь, что разные бывают совпадения. Я, например, знаю, что в одной ленинградской школе и в одном классе учились одновременно Пушкин, Некрасов, Боборыкин и даже молодой человек по фамилии Школа. И ничего, никаких вопросов ни у кого не возникало...

Старое деревянное здание горисполкома было серо-голубым, частью в три этажа, частью — в два. Синие оконные рамы.

Сюда я пришел знакомиться с Кировым. Над высоким выступом здания, который я прозвал «башней» (уж не старинная ли ратуша привиделась тут строителю?), реял красный флаг. В открытом окне второго этажа щелкала семечки бабушка в белом с цветами платке — того самого стародавнего стиля, что так моден нынче.

Подхожу, толкаю дверь.

— А не войдешь, — говорит сверху бабушка.

— Почему?

— А заперла я.

За окнами первого этажа неясный гул заседания. Узнав, что я к Василию Ивановичу, бабушка становится приветливей, спускается и открывает дверь.