Пульс Хибин. Сборник

— Я старый оленевод, — сказал Павел Семенович. — Всю жизнь, считайте, я провел в тундре. И не мечтал, что буду жить в такой квартире. В лучшем случае мечтал, чтобы в селе был деревянный домик с печкой, где можно отогреться после холодов в оленьем стаде. А вот такую, — хозяин огляделся вокруг, — думал, в кино вижу — и ладно...

Мы ели прекрасное оленье мясо, а потом пили чай с вареньем из морошки. И здесь, уже не в тундровой куваксе, а в условиях городского комфорта, снова зашел разговор об оленях и оленеводстве.

— Эта работа для настоящего мужчины, — сказал Павел Семенович. — Мне кажется, что каждый молодой человек-северянин должен пройти через тундровую школу. Тогда ему уже нипочем будут любые жизненные трудности.

Зашла речь о смене.

— До того как организовали кружок «Юный оленевод», о любви к тундре и к оленю были одни разговоры, — рассказывал Павел Семенович. — Очень красивые слова говорили, песни пели, дети на бумаге оленя рисовали... Но вырастали, а в тундру не шли. Шли в любое другое место, даже уборщиками, конторскими рабочими, а к настоящему — не в песне, не в рассказе, не на картинке — оленю не шли... Труд в школе должен быть настоящим трудом, а не игрой, — заключил свой разговор Павел Семенович.

Ловозеро сегодня живет полнокровной жизнью. И естественно, наши советские саамы интересуются жизнью своих соплеменников по ту сторону государственной границы. Порой встречаются. На празднествах, в Мурманске, здесь, в Ловозере, возят гостей в оленье стадо.

— Народ они дотошный, всем интересуются, — рассказывала Таисия Яковлевна Харлина, работник Ловозерского райисполкома. — Но о себе скупо рассказывают.

Впервые я побывал у зарубежных саамов на норвежском Севере, в поселке или городке по их понятиям — Каутокейно. Из Осло надо было лететь в городок Альту, а оттуда машиной до Каутокейно.

В аэропорту среди немногочисленных встречающих я легко узнал посланного за мной человека по вязаной саамской шапочке и богато украшенной орнаментом суконной куртке.

Ехать пришлось довольно долго, и по дороге мой водитель рассказал о Саами-институте, гостем которого я и был. Этот институт, основанный по инициативе интеллигенции местного населения скандинавского Севера, финансируется тремя правительствами — Финляндии, Норвегии и Швеции. В нем ведутся широкие исследования по хозяйству и культуре саамов. Издаются бюллетень, научные труды.

— Нас официально, — сказал водитель, — около 58 тысяч. Но мы сами считаем, что нас около ста тысяч, включая саамов Советского Союза. Мы оказались чужими на своей собственной родине. Мало того, порой открываются вообще странные вещи: мы не имеем права на земли, которые искони занимаем, на которых пасутся наши стада, где похоронены наши предки!.. Да и названия этих земель — все наши!

Мы подъехали к Каутокейно, расположенному в широкой долине тундровой реки, уже поздним вечером и увидели поселок в сиянии огней.

Мой давний знакомый Исаак Кескитало, один из руководителей Саами-института, общественный деятель и крупный лингвист, познакомивший меня с деятельностью возглавляемого им отдела, занимающегося вопросами развития языка, сбором фольклора, как бы продолжил разговор, начатый водителем:

— Нас в последнее время, как началось промышленное освоение Севера и особенно строительство натовских военно-стратегических дорог, стараются отовсюду выжить. Мы ощущаем на себе самую настоящую дискриминацию.

В дни моего приезда в Каутокейно саамская община была взбудоражена планами норвежского правительства начать строительство мощной гидроэлектростанции на реке Альта.

— В таком случае у нас резко сокращаются и без того небольшие пастбища, — сказал Кескитало.

А когда мы побывали в оленеводческом стойбище и обедали в чуме, за трапезой разговор велся в основном вокруг будущего строительства.

— Хоть выводи двуногого оленя! — заметил в сердцах один из пастухов. — Четыре ноги ему уже некуда ставить!

— Мы были и остаемся оленным народом, — заявил мне мой другой знакомый, известный певец, художник и общественный деятель саамского народа — Нильс Аслак Валькепяя. Он бывал в нашей стране с небольшим фольклорным ансамблем. Его хорошо знают во всех уголках северной Скандинавии и любовно называют — Айлуш. — Именно олень определяет структуру нашего общества, наши взаимоотношения и взаимоотношения с природным окружением. Испокон веков мы считались хозяевами земли, на которой живем, пасем оленей, где ловим рыбу. Каждая большая семья владела определенной территорией, и между нами не было никаких разногласий по этому вопросу. Пока не появились наши южные соседи. Они принесли нам свое земельное законодательство. Причем у Норвегии свои законы на этот счет, у Швеции — свои, а у финского правительства — третьи. Да, мы кое-чего достигли в сфере культуры, образования, но мы хотим иметь не только обеспеченное настоящее, но и уверенное будущее. А его-то как раз и нет для нашего народа...