Пульс за сто

— Я слышу в твоем голосе скрытый сарказм… Влад, ты не любишь Америку! — воскликнул он, заставив бармена за стойкой вновь поднять глаза.

— Ну вот, начинается. Если ты мешаешь водку с пивом, ни я, ни Америка в этом не виноваты.

— Ха! Как будто не ты научил меня в России этому коктейлю?

— Когда я впервые увидел тебя в России, ты нуждался в чем-то, что хотя бы на время примирило тебя с действительностью. А на этот случай лучше водки с пивом ничего нет.

Высокий мужчина кивнул головой.

— Ты прав. Но я до сих пор не могу поверить, что мы с тобой пили эту смесь прямо в участке и в рабочее время. Неужели это действительно было?

— У русских копов нет нерабочего времени. Кстати, ты сильно удивишься, Джек, но водку предоставило мое начальство. Ради укрепления российско-американской дружбы оно не пожалело собственную заначку.

— И ты ничего не сказал мне об этом?

— Я думаю, в то время это было бы для тебя слишком.

— За-нач-ка, — медленно, разделяя слоги, повторил высокий мужчина. — Я должен запомнить это красивое слово… — И все-таки, Влад, Россия — загадочная страна, — добавил он после некоторого раздумья. — Например, я так и не понял, почему после визита к вам трех наших сержантов в ответ в Чикаго приехали три русских полковника. В российской милиции нет сержантов?

— Дело не в этом. Просто в российской милиции слишком много полковников, которые не были в Америке. Кстати, если бы в приглашении, которое вы прислали в прокуратуру, не стояла моя фамилия, сейчас напротив тебя сидел бы еще один.

— Черта с два. Я полгода мечтал устроить тебе ответную попойку в Чикаго. Подождал бы полгода до твоего отпуска.

Толстый мужчина с иронией поглядел на собеседника и покачал головой.

— Джек, ты наивен, как истинное дитя Америки. Во время отпуска надо лететь за свои, а поскольку стоимость такой поездки примерно равна годовой зарплате следователя, ждать пришлось бы лет десять.

— Прости, забыл. — Американец поднял руки. — До сих пор не могу понять, почему Россия так низко ценит труд тех, кто ее защищает.

Русский ухмыльнулся.

— Если это единственное, в чем Россия остается для тебя загадкой, ты намного опередил своих соотечественников.

— В таком случае — за Россию! — американец торжественно поднял стопку.

— За Америку! — ответил русский.

Оба выпили, причем американец запил водку двумя большими глотками пива.

— Как дела у парней из 17-го участка? Дни, которые мы провели вместе, я не забуду никогда. Уже потому, что мало что о них помню.

— Парни из 17-го отделения, — поправил русский, — прислали тебе презент.

— Ты его принес? — оживился Джек.

— К счастью, нет. Иначе, к концу вечера ты точно оказался бы под столом.

— Господи! Опять водка! Дружить с русскими — нелегкое дело.

— Увезти обратно?

— Только попробуй. Я арестую тебя на границе. А не успею — верну самолет.

Шутка Джека против ожидания не вызвала у русского улыбки. Он как-то странно усмехнулся и после небольшой паузы произнес:

— Увы, не каждому из нас это удается.

Американец приподнял брови.

— Извини, — русский наконец улыбнулся. — Просто вспомнил одну историю.

— Старое дело? — спросил Джек.

Русский кивнул.

— Довольно старое. Но из тех, которые трудно забыть.

Джек отодвинул в сторону стакан и взгромоздил локти на стол.

— Если теперь, после этих слов, ты не расскажешь мне все от начала до конца, то будешь привлечен к ответственности за пытки.

— Ну, если тебе интересно… — Русский пожал плечами. — История давнишняя. Из тех времен, когда еще был Советский Союз и еще не закончилась так называемая перестройка. А началось все с телефонного звонка…

СССР, Ленинград, 25 сентября 1987 года, 00 часов 45 минут

Телефон звонил громко и неприятно, и я поспешил снять трубку.

— Иванов? — спросил дежурный, словно в это время ему мог ответить кто-то другой, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давай на выезд. На Халтурина[81] — труп.

— Еду, — коротко ответил я, не задавая лишних вопросов.

Ярко светящийся в сумраке ночных улиц хвост трамвая, почти полностью скрытого пожелтевшей листвой деревьев, окаймляющих Марсово поле, бросился мне в глаза, как только машина выскочила на улицу Халтурина.

Трамвайные рельсы, повторяющие наш маршрут, довольно скоро поворачивали налево, в широкий проезд между Марсовым полем и зданиями бывших казарм Павловского полка.

Трамвай встал сразу за поворотом. Первые два вагона уже вползли в проезд, и лишь третий не успел до конца проследовать за остальными[82]. Серая громада погруженного во тьму Мраморного дворца мрачно смотрела ему в хвост черными глазницами окон.

Не успели мы припарковаться, как от стоявшей возле трамвая группы людей отделилась знакомая фигура.

— Здравия желаю, — поприветствовал меня оперуполномоченный местного отделения милиции Николай Пугачев. — А мы тут вам трупик придержали.

— Любишь ты, Коля, удачно пошутить, — ответил я, пожимая ему руку.

— Владимир Петрович, нам можно приступать? — поинтересовался приехавший вместе со мной эксперт-криминалист, в просторечии «техник».

— Понятые готовы? — спросил я Пугачева.