Пункт назначения – Москва

– Франкфурт! – ответил я, так как такой пароль был накануне. Мы надеялись, что они разрешат нам подойти ближе, и тогда мы смогли бы им объяснить, что нам еще не успели передать сегодняшний пароль. Однако один из этой пятерки крикнул:

– Руки вверх!

Мы медленно подняли руки вверх и оказались пленниками наших парашютистов-десантников. Направив свои автоматы нам в живот, они приказали нам сесть в сани и повернули назад в Малахово. Правда, когда я бросил им в лицо типично немецкое грубое ругательство, показалось, что они были готовы допустить, что мы настоящие немцы и их боевые товарищи из Гридино. Во всяком случае, они уже не так воинственно угрожали нам с Генрихом своими автоматами. Прибыв в Малахово, они отвели нас к своему командиру, который меня знал и принес тысячу извинений за недоразумение. Но мы со своей стороны могли бы тоже искренне поблагодарить его за поездку в санях. Это было гораздо приятнее, чем шагать пешком по заснеженной дороге.

Потом мы отправились сначала к полковнику Беккеру. У него оказалось сильное левостороннее воспаление легких, и его состояние было очень серьезным. Я обещал завтра утром снова зайти к нему и еще раз внимательно осмотреть.

Когда я, стараясь не шуметь, прошмыгнул на командный пункт 3-го батальона, мои старые товарищи встретили меня богатырским храпом. Но Ноак и престарелый оберштабсарцт Вольпиус, которого в мое отсутствие каким-то ветром опять занесло в наш батальон, сердечно встретили меня. Я крепко пожал им руки, выпил кружку воды из растопленного снега и с огромным удовольствием опустился на любезно предоставленный соломенный тюфяк. Мне надо было прежде всего хорошенько выспаться, чтобы ужасы, пережитые в Гридино, стерлись из моей памяти.

Глава 26 Нина Барбарова

Однако, когда я с затекшими конечностями проснулся в мирной тишине раннего утра, ожесточенные бои и яростные рукопашные схватки, пережитые мной в Гридино, все еще оставались яркими воспоминаниями в моей памяти. На этом участке фронта длиной всего лишь два километра за короткий период с 2 по 17 января 1942 года полегло более 3 тысяч солдат – как немцев, так и русских. Зато как же хорошо было в Малахово, в каких-то пяти километрах от переднего края!

Мы снова находились в совершенно ином мире, спокойная жизнь которого нарушалась только взрывами случайно залетавших снарядов или авиабомб, которые время от времени сбрасывал наугад какой-нибудь сбившийся с курса вражеский самолет. Престарелый оберштабсарцт Вольпиус мог каждую ночь ложиться спать, будучи практически совершенно уверенным в том, что его храп до следующего утра ничто не нарушит. Ему не нужно было вскакивать с теплой постели от внезапного, громкого крика «Тревога!», не нужно было ночью выбегать на лютый мороз, он не видел серебристого сияния осветительных ракет и не вглядывался в налитые кровью белки глаз противника во время рукопашной схватки.

Но идущим в атаку русским было еще тяжелее, чем нам, подумал я. Снова и снова их гнали по заснеженным полям на немецкие позиции, и они тысячами погибали под разящим огнем наших пулеметов и стрелкового оружия. Но Жуков безжалостно гнал свое воинство вперед, в бой, в котором шанс уцелеть был лишь у немногих. Но смерть врага уже больше не отягощала мою душу, а спасенная жизнь боевого товарища или хорошо перевязанная рана снова возвращала мне душевное равновесие и приводила в согласие с миром, который, очевидно, уже сам потерял равновесие и летел в бездну.

Престарелый Вольпиус продолжал храпеть все так же спокойно и ритмично. Уже целых четыре недели он вот так же прекрасно спал и храпел. Его абсолютно не волновала судьба боевых товарищей в Гридино, если не считать того, что он охотно осведомлялся о том, держится ли еще фронт, гарантируя ему еще одну ночь безмятежного сна. Его непревзойденная профессиональная непригодность являлась его счастливым билетом для бесплатного проезда в безопасность тыловой жизни.

Наконец он проснулся, потянулся и сладко зевнул.

– У меня все тело чешется! – озадаченно заявил он. – Надеюсь, вы занесли сюда не слишком много вшей, герр коллега!

Его рука исчезла под одеялом, и он начал энергично чесаться.

– Самое большее – несколько фронтовых вшей, герр оберштабсарцт! – с невозмутимым видом ответил я. – Они помогут укрепить чувства солидарности и товарищества!

– Не хотите ли вы этим сказать, – парировал он, – что мы здесь не на фронте! Должен вам сказать, что вчера у нас здесь был довольно интенсивный артобстрел! И на нас сбросили несколько авиабомб! Но вы так крепко спали, что даже не заметили этого! – оскорбленно закончил он.

В 9 часов утра я уже был у полковника Беккера. Тщательный осмотр подтвердил поставленный вчера вечером диагноз: воспаление легких. Полковник должен был соблюдать строгий постельный режим. Однако вместо того, чтобы отправиться в госпиталь в Ржев, Беккер решил остаться в Малахово. До своего выздоровления он передал командование полком майору Хёке.