Пуритане. Легенда о Монтрозе

Произнеся эти слова, он твердыми, большими шагами вышел в соседнюю комнату, сочтя излишним пожелать своим посетителям доброй ночи. Мортон и Паундтекст, посовещавшись, решили ради безопасности пленного приставить к нему дополнительную охрану из людей их прихода. Случилось, что в деревушке был тогда размещен отряд, набранный из прихожан Паундтекста и временно отданный под начальство Берли (их оставили поближе к домам в награду за храбрость, проявленную при штурме старого замка). Живые, предприимчивые молодые ребята, они получили от товарищей прозвище милнвудских стрелков. По указанию Мортона четверо из них охотно приняли на себя обязанности часовых; он оставил вместе с ними и Кадди, на верность которого мог положиться, приказав немедленно его известить, если случится что-нибудь неожиданное.

Покончив с этим, Мортон и его спутник отправились ночевать в предоставленные им жалкие комнатушки, но в этой переполненной и нищей деревне нужно было радоваться и такому ночлегу. Прежде чем разойтись, они набросали памятную записку, в которой изложили жалобы умеренных пресвитериан; в заключение они требовали свободы исповедания их религии и чтобы им было позволено беспрепятственно посещать богослужения, отправляемые духовными лицами из числа их самих. Их петиция настаивала на созыве всесословного парламента для устройства церковных и государственных дел и для подтверждения бесстыдно попиравшихся до этого времени прав гражданина, а также на амнистии для всех тех, кто с оружием в руках отстаивал или отстаивает свои права. Мортон рассчитывал, что эти условия, свободные от фанатизма и нетерпимости и содержащие в себе только то, к чему стремились наиболее умеренные из повстанцев, могут встретить сторонников даже в среде роялистов, поскольку речь шла исключительно об обычных и давних правах свободных граждан Шотландии.

Мортон тем более надеялся на успех, что герцог Монмут, которому Карл поручил подавить восстание, был, как говорили, человек мягкий, спокойный и снисходительный; говорили также, что он благожелательно относится к пресвитерианам и обладает широкими полномочиями принимать меры для умиротворения Шотландии. Мортон считал, что можно будет добиться его благосклонности только в том случае, если будет найдено подходящее и уважаемое лицо, которое сможет положить начало переговорам; и он полагал, что таким лицом может быть лорд Эвендел. Поэтому он решил посетить пленного завтра с утра и выяснить, возьмет ли он на себя роль посредника.

Однако одно происшествие заставило его поспешить.

Глава XXVIII

«Отдайте ваш замок, — сказал он, — миледи,

Отдайте ваш замок мне».

«Эдом из Гордона»^{161}

Мортон еще раз просмотрел и набело переписал составленную им и Паундтекстом бумагу с подробным изложением причин недовольства умеренных пресвитериан и условий, на которых большая часть повстанцев согласится сложить оружие. Он уже собрался ложиться, как в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Мортон, и круглая голова Кадди Хедрига просунулась в комнату. — Войди, — повторил Мортон, — в чем дело, Кадди? Ничего не стряслось?

— Нет, сэр, тут хотят с вами поговорить.

— Кто это, Кадди? — спросил Мортон.

— Это старая ваша знакомая, — сказал Кадди и, открыв дверь, не то ввел, не то втащил женщину, лицо которой было закрыто пледом.

— Входи, входи, не робей перед старым знакомым, Дженни, — говорил Кадди, стаскивая с ее головы покрывало и открывая взору своего хозяина хорошо знакомое ему личико Дженни Деннисон. — Скажи его милости, Дженни, — он у нас славный парень! — скажи ему, сударыня, что ты хотела передать лорду Эвенделу.

— Да то же, что хотела передать его милости мистеру Генри, — сказала Дженни, — когда как-то посетила его в заключении, дурень ты этакий. Ты думаешь, что люди не хотят видеть своих друзей, когда они попали в беду? Эх ты, верный рыцарь похлебки!

Дженни отвечала Кадди с обычною бойкостью, но все же голос ее прерывался, щеки ввалились и побледнели, на глазах были слезы, руки дрожали, движения были робкими и неуверенными, и все в ней говорило о недавних страданиях и лишениях и о том, что она находится в сильном, почти истерическом возбуждении.

— В чем дело, Дженни? — мягко и ласково спросил Мортон. — Вы ведь знаете, сколь многим я вам обязан, и я сделаю для вас все, что смогу.

— Премного вам благодарна, Милнвуд, — ответила Дженни, — вы всегда были добрым молодым человеком, хотя говорят, что теперь вы изменились к худшему.

— Что же говорят обо мне? — спросил ее Мортон.

— Одни говорят, что вы вместе с вигами хотите спихнуть короля Карла с трона, чтобы ни он, ни его потомки не сели на него снова; а Джон Гьюдьил болтает, что вы хотите отдать органы, которые в церкви, волынщикам, а молитвенники сжечь рукой палача в отместку за то, что король, возвратившись, сжег ковенант.