Пус Мидун

               ‒ Это я через кустарник дрался, что у Барки за домом… ‒ пояснил Прокоп, поймав взгляд Пуса.

               ‒ Так а от меня тебе что надо?

               Прокоп не сразу нашелся, что ответить. Он только засопел, а через минуту начал повествовать:

               ‒ Ты когда ушел со своим мешком… Мы еще посидели в кустах и пошли дальше. Но только реку мы не смогли перейти. Не нашли, где там брод, а я чуть не пошел на дно, пока искал. А потом Клава… Начала переживать за эту глупую Барку, что, мол, ты ее задерешь… ‒ Пус немного напрягся. – Все рассказывала, как Барка к ней хорошо относилась, и что нельзя так с ней поступать… В общем, я ее отговаривал, как мог, но ночью она ушла, пока я спал. К Барке, видать. Предупредить ее что ли… А теперь я пришел за ней, а дома ни Барки, ни жены моей… Я их весь день ждал, а потом гляжу – ты домой к себе пошел. Я и поплелся за тобой следом. Сначала стучал, ждал, пока ты откроешь, а потом вошел.

               ‒ И что тебе сейчас от меня надо?

               Крыса Прокоп вздохнул. Он и сам толком не знал, что ему надо.

               ‒ Так ты не знаешь, где они могут быть? Барка и Клава?

               Пус не ответил сразу. Он не хотел сейчас выдавать себя, чтобы не пришлось еще и Прокопа придавить. Он встал, подошел к окну и принялся рассматривать очертания дома соседки, словно что-то вспоминая. Потом повернулся к крысе и ответил:

               ‒ Не видел я никого. Я у Чумазого в пещере всю ночь провел, мы пили там.

               ‒ Я так и думал…

               Раздался громкий стук в дверь.

               ‒ Хозяин, ты дома? – грянул из-за двери громкий бас.

               «Бах, бах, бах» – опускалась неведомая тяжелая кисть на испещренную сколами и торчавшими гвоздями дверь. Прокоп сразу завертелся по комнате, ища место, куда бы спрятаться. Выбрав для этого кучу хлама в углу, он шмыгнул туда и затих. Пус затравленно осмотрелся по сторонам. Если это волки, то вылезать через окна нет смысла – там наверняка засада, дом окружен. Самое умное, что смог придумать Мидун, это спокойно ответить, вдруг обойдется.

               ‒ Чего надо? – Голос кота дрожал и выдавал его страх в полной мере.

               ‒ Это я – Шолох. Я спросить пришел.

               Пус тяжело выдохнул. Шолох – его старый приятель. По крайней мере, не враг, они выпивали несколько раз вместе.

               ‒ Зайди.

               Натужно скрипя, дверь отворилась и впустила внутрь огромного орангутана, который неловко переваливался с одной короткой ноги на другую и поднимал повыше принесенную с собой керосинку, освещая помещение. Войдя из тесной прихожей в единственную комнату в доме Пуса, Шолох, чуть не касаясь затылком потолка, прислонился спиной к стене и немного подался вниз, присев. Его керосинка опустилась на пол рядом с ним. Помимо традиционной обезьяньей наружности, характерными для внешности Шолоха были огромные красные усталые глаза. Казалось, будто он месяцами не мог нормально выспаться и каждую секунду своим нездоровым взглядом искал место поуютнее, куда можно было бы завалиться поспать. Так и теперь, переведя взгляд от одной стены к другой, Шолох неспешно начал речь:

               ‒ Ты слышал, что за тучунщина творится?

               ‒ И да, и нет. Смотря, о чем ты. Вчера я у Чумазого ночевал, и что было в поселке, я не слышал. Выпьешь? – Пус принялся отдирать в одном месте половицу.

               ‒ Выпью, ‒ шумно сглотнул орангутан.

               Из-под содранной доски возникла наполовину пустая бутылка с черной жидкостью, лунным самогоном, который назывался так из-за того, что был черным, как ночь, но глаза, выпившего его, становились большими, словно полная луна. Варился он из смолы и забродивших рыбьих жабр.

               ‒ Это мой запас. На такие дни, когда молока кислого не достать.

               Мидун взял из кучи хлама совсем рядом с притаившимся Прокопом пустую чашку и налил в нее пойла.

               ‒ Держи вот, ‒ чашка перешла к гостю.

               Они чокнулись и в тишине вечернего часа забулькали два глотающих горла.

               ‒ Ух-х-х! – протянул густым голосом Шолох.

               ‒ Да, отборная, – согласился кот, отставил бутылку и угостился протянутой Шолохом закуской – ириской с давно истекшим сроком годности.

               Шолох продолжил:

               ‒ Я о том говорю, что творится вокруг. Сначала семья белок пропала, потом кабана разорвали, а вчера ночью по городу тучунский дьявол гулял.

               Залипшая на зубах ириска мешала Мидуну нормально говорить.

               ‒ Белки? Дьявол?

               ‒ Да-да, натурально дьявол, с Тучуна, тот самый! Я его слышал и даже тень его видел! – орангутан с важным видом поднял палец вверх.

               Повеселевший было Пус, на минуту ощутил, как от страха у него под шерстью пробежали мурашки вместе с блохами. Ладно тучунский дьявол, но какие белки… Кот попытался вспомнить что-то, но все было тщетно.