Пус Мидун

               Спустя полчаса дверь осторожно приоткрылась, и в дом вошел Чумазый. Лапами он прижимал к себе ведро, полное снега, пытаясь растопить его теплом своего тела. Но вместо этого енот сам продрог до костей. Он очень долго стоял под дверью, слушая, что происходит в доме. Тишина убедила его войти и погреться. Оглядевшись, он поставил на пол ведро, отряхнул лапы от снега и несколько раз щелкнул зубами, как бы не решаясь нарушить молчание. Потом вдруг спросил:

               – Вы есть будете?

Глава 6

               Шкаф было решено оставить в покое – Пус даже вдвоем с енотом не мог сдвинуть его с места. Чумазый решил не спрашивать, каким образом кот умудрился в одиночку его повалить и протащить несколько метров. Стол они поставили на то место, где стоял раньше шкаф. Залитый краской пол застелили гардинами и занавесками, хотя Пус сам был полностью испачкан разными цветами со всех сторон и продолжал следить везде, к чему прикасался. Один его бок был красным, ближе к морде цвет переходил в темные тона. Другая сторона больше походила на сочную летнюю зелень полей с примесями неопределенного цвета. Окрас хвоста, лап и живота не поддавался описанию. Кровать встала на свое место, но расстилать на ней грязное белье не имело никакого смысла. В окна начал забираться густой сумрак накатившегося, словно морская волна, вечера, дом будто погрузился в пучину океана, и енот поспешил развести огонь на кухне, поставить пару свечей да одну керосинку на столе в комнате. В доме стало теплее, и Науса, сидевшая все это время в кресле, наконец, согрелась. Она перестала всхлипывать и икать, и даже начала выводить какие-то ноты, хотя все получалось весьма не складно и противно для слуха.

               – Тарелок-то почти не осталось, – пожаловался енот.

               – Да и Тучун с ними, – вяло произнес Пус Мидун.

               – Пойдемте ко мне, граф. У меня и ужин как раз будет готов.

               – К этой твоей полоумной старухе? Сама иди.

               – Она вас любит, вы заблуждаетесь!

               – Меня тут все так любят.

               Енот хихикнул.

               – А Пус вон летом памятник из грязи строил! – весело рассказал он.

               – Что вы говорите, мой друг! – изумилась Науса.

               Кот лишь скривился и промолчал.

               – Весело жили. Были времена. Сунь-трава росла у меня вот такая! – енот поднял лапу выше своего роста.

               – У нас тоже трав всяких полно. Моя матушка травница страшная! Все что-то сушит, что-то перетирает, что-то подсыпает. Затейница. Недавно моего финансиста Олуха-Горбатого лечила от кашля. Оказалось, трава слабительная… Однако вообразите, она его таки вылечила! – Науса прикрыла клюв крылом и неловко захихикала.

               – Чумазый, ты бы достал что-то из еды, – попросил кот.

               – Сей момент, мои дорогие. Хотя там уже почти ничего не осталось. Колбаса и вот банка грибов. Ах, еще рыба была. Соленая. Я не ем такое соленое. У меня суставы не те уже.

               – Все давай на стол. Мы тут больше не будем оставаться. Только сегодня.

               – Как? А куда пойдем? – енот оглянулся на кота.

               – Не знаю. Ищут меня. Идти надо.

               – Граф, вы можете у меня остаться. Никто вас не тронет у меня.

               – Сама со своей блаженной живи. Я лучше в поле где-нибудь.

               Науса демонстративно обиделась и поджала клюв.

               Енот водрузил на огонь кастрюлю, насыпал в нее так и не растаявший снег, и бросил сверху колбасу.

               – Куда ж ты опять ее переводишь! – Пус подскочил к кастрюле и вытащил колбасу. – Грибов свари! А колбасу просто поломай и на стол. Рыбу еще туда кинь, в кастрюлю. Вкуснее будет.

               – Ты же готовить-то, никогда не готовил…

               – Тебя зато смогу приготовить.

               – Навару с меня, что со снега.

               – Всяко лучше, чем с крапивной колбасы.