Пус Мидун

               Енот вновь забегал по кухне, выполняя поручения Мидуна. Кот посмотрел на его действия со стороны и затем улегся на диван, ожидая ужина. Науса в это время просто молчала в своем углу, тайком поглядывая на маячивший в полутьме силуэт Пуса. Она чувствовала, что в ее судьбе намечается новая полоса, озаренная идеей и стремлением. Каким-либо образом осмыслить четкий план ей не удавалось, как не получилось уловить смысл большинства тех вещей, которые Пус говорил двумя часами ранее. Вряд ли она сама себе отдавала отчет в том, что раньше она обязательно бы докопалась до сути всего, что происходит. Тогда все было под контролем, понятно и разложено по полочкам. Но уже давным-давно эти мелочи перестали ее волновать даже в самой малой степени. Очень многие вещи изменились в ее жизни, большинство из которых могли бы стать главной и достаточно веской причиной, чтобы поменять уклад и способ мышления. Еще в начале своего пути перемен она иногда задавала себе вопрос – является ли ее естество достаточно ценным, чтобы нести себя без изменений сквозь годы, чтобы изменять весь мир вокруг, но самой оставаться такой, какой была когда-то? И однажды она поняла – не является. Она, по сути, ничего собой не представляла, ее идеи не были ценными, ее опыт никому не был нужен, ее прошлое было до ужаса банальным и граничило с пошлостью. Сберегать было нечего. При мысли о том, что ее жизненный опыт можно было бы передать потомкам, становилось смешно. Сначала смешно, а затем накатывали слезы и душили ее днями, неделями, месяцами. Матушка поначалу суетилась вокруг нее, пытаясь как-то разбавить тоску, поила горячими чаями и заставляла парить лапы в отваре свеклы, но затем бросила эту затею и погрузилась в свое личное замкнутое состояние. Так они и жили последние годы – каждый в своем мире, в своей комнате.

               В дверях появился Чумазый, пыхтя под тяжестью кастрюли. Он дотащил ее до стола и поставил на его край. Взглянув на Наусу, енот сделал пригласительный жест.

               – Как чудесно пахнет! – соврала графиня, движимая требованиями этикета.

               – Я, между прочим, повар по первому образованию, – гордо улыбнулся тот.

               – Я нисколько в этом не сомневаюсь, милый друг. Будем трапезничать?

               – Как хотите, но я поем… – опустил морду енот.

               – А что там наш любезный граф?

               Кот дышал ровно и глубоко. Он провалился в сон. Науса подкралась к его кровати и занесла крыло над его мордой.

               – Уть!

               – А? Что такое? – кот поднял сонную морду и огляделся.

               – Граф, миленький, не время еще ко сну отходить. После ужина положено побеседовать, выпить по стакану вашей любимой козьей настойки и только затем укладываться. Вставайте к столу!

               Пус нехотя поднялся – сон был довольно крепким и сладким, как это обычно бывает, когда засыпаешь неожиданно.

               – Не граф я. Когда же ты поймешь?..

               – Не бормочите себе под нос. Ваше место ждет вас! – Науса подошла к столу и согнала Чумазого, который уже уселся во главе. – Простите, мой друг, но это место для графа. Графам всегда положено уступать место во главе, даже если они в гостях. Уть! – ее крыло коснулось носа енота.

               Тот, смутившись и потирая нос, пересел на другое место.

               Науса немного посуетилась возле Мидуна, подставляя тарелку поближе и накрывая колени кота краем скатерти.

               – Ну, раз салфеток у вас нет, то и этого достаточно будет. – Сова заняла свое место. – Разливайте, граф.

               Пус покосился на гостью, но молча поднял кастрюлю и плеснул жидкости каждому в тарелку до краев. Брызги капель полетели во все стороны, и если Наусу это смутило, то енот даже хихикнул от радости. Кот сел на свое место. Графиня смотрела на него с ожиданием, немного приподняв брови, словно ждала, что Пус сейчас прочтет стихотворение. Кот занервничал.

               – Ну, что еще?

               – Мы вас ждем, граф. Вы должны дать команду к началу ужина.

               – Да Чумазый вон уже лакает.

               – Оставьте бедному существу право быть немного диким. Мы же с вами должны следовать правилам.

               – Ешь, давай, – кот поднял свою тарелку и пригубил суп.

               Науса вдруг стала присматриваться к своей тарелке и ощупывать пространство вокруг нее.

               – Господа, а где же ложки?

               – Ложки мы носим как сапожки, – злобно сказал кот.

               Науса снова вздохнула.

               – Так тому и быть. Простите, матушка, – она подняла тарелку и принялась неловко надпивать горячую жидкую еду. Пус отметил, что, несмотря на некую искусственность ее движений, она справилась с этим вызовом достаточно успешно. Не пролила ни капли супа.

               Некоторое время компания молча потребляла пищу, вздрагивая лишь, когда енот начинал громко чавкать. Покончив с супом, кот откинулся на спинку стула и погладил свой живот.

               – Слышь, веник, а где колбаса?

               Енот, не переставая жевать попавшиеся ему грибы, прошепелявил:

               – Так мофет, на шафтра?

               – Неси, давай.

               – Ну хорофо… – зверек метнулся на кухню и притащил крапивную колбасу, положив ее рядом с кастрюлей.

               Кот отломил себе половину куска и, жуя, уставился на сову, которая кротко сидела и ждала, что скажет Пус.

               – Науса Блоходарова-Кисинская, – медленно произнес кот, – и почему мне кажется, что с тобой что-то не так? Ты не очень-то похожа на сову. Может у тебя родители того?..