Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Уложения о наказаниях снабжают историка сведениями о сексуальности в социальном контексте. Многочисленные славянские версии по поводу этого вопроса лишь весьма условно базируются на греческих первоисточниках. А. Алмазов опубликовал множество примеров такого рода вопросников в качестве приложения к своему труду в связи с ритуалом частной исповеди⁷⁸. Перечни вопросов, задававшихся исповедником, а также правил о соответствующем наложении наказаний демонстрируют потрясающий разброс. Региональные различия самоочевидны. Южнославянские версии вопросников сконцентрированы на инцесте, в то время как русские вопросники сосредоточиваются на способах сексуальных сношений. Даже в рамках одного и того же общепринятого текста имеется масса вариаций. При сверке нами не обнаружено ни единой пары идентичных текстов. Очевидно, копиист — часто приходский священник — полагал себя вправе вольно избирать источники. Он делал упор на прегрешения, которые ожидал найти среди своих прихожан, и избирал нормы и правила, соответствовавшие его личным представлениям о благопристойности⁷⁹. Несмотря на широчайшие вариации, тексты отражают преднамеренную целенаправленность. В каждой из версий большинство вопросов ориентировано на грехи сексуального характера. За исключением немногих русских вопросников семнадцатого века, священник начинал ритуал, осведомляясь о сексуальной деятельности. В целом же ритуал исповеди подчеркнуто напоминал верующим, что праведность их жизни в глазах Господа в гораздо большей степени определяется их сексуальным поведением, чем крепостью веры, добротою намерений или следованием этическим нормам.

Через уложения о наказаниях раскрывается то, как именно церковные идеалы праведного сексуального поведения доводились до сведения мирян. При отсутствии обязательного школьного обучения и даже регулярного посещения церкви таинство покаяния с упором на исповедь — то, что требовалось от каждого верующего, — обеспечивало священнику способ воспитания паствы. Задавал кающимся вопросы о сексуальных прегрешениях, священник тем самым поучал их, какого рода сексуальная деятельность являлась запретной. Этот аспект исповеди подчеркивался в связи с переменой стиля славянских вопросников в конце шестнадцатого века. В более ранних уложениях о наказаниях вопросы верующим носили утвердительный характер («Совершал ли ты...»). Позднее их характер сменился на отрицательный («Не совершал ли ты...»). Использование такого рода грамматической конструкции заставляло надеяться на то, что определенное действие все же не произошло. Ритуал исповеди также включал в себя поучение, цель которого заключалась в доведении до сведения кающегося, какого рода поведение угодно Богу и Церкви⁸⁰. Ряд православных клириков рекомендовал возраст первой исповеди для мальчиков — в четырнадцать лет, а для девочек — в двенадцать; иными словами — когда те уже способны отвечать как взрослые за свои поступки. Другие рекомендовали допускать детей до исповеди уже в восемь — десять лет, тем самым надеясь внушить им почтение к церковным установлениям в самом раннем возрасте. Согласно же одной из традиций, рекомендованный возраст первой исповеди понижался для девочек до семи лет, а для мальчиков — до девяти?¹.

Православный клир разделял озабоченность своих римско-католических коллег по поводу того, что степень детализации покаянных вопросников может просто-напросто побудить кающихся грешить по-новому. По этой причине в отдельных текстах содержится рекомендация исповеднику не задавать тех или иных вопросов, явно не относившихся к данному конкретному верующему, пришедшему на исповедь. Вопросы о сексуальных прегрешениях были, например, предназначены только для взрослых. То и дело попадающиеся пометы на полях как бы предупреждали священника, какого рода вопросы не следует задавать представителям разного пола и определенных социальных групп. Например, в одной из рукописей встречается предупреждение на полях: «Вопрос не для девственниц!» Оно касалось выяснения, не совершалось ли половое сношение после причастия⁸². Специальные покаянные вопросники для детей ограничивали выяснение способов сексуальной активности тех, кто мог реально предаваться мастурбации в подобном возрасте, совместным с друзьями сексуальным изысканиям, насилию⁸³. Тем самым исповеднику дозволялось не делать внушения о дурных помыслах своим чадам духовным, хотя при этом он лишался возможности учить их отличать доброе от дурного. В большинстве случаев славянские иерархи наставляли исповедников задавать вопросы о всех прегрешениях независимо от смущения, которое при этом мог бы испытать как исповедник, так и кающийся. В большей степени иерархи опасались греха неиспо-веданного, чем греха еще не совершенного.