Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

В то время как уложения о наказаниях рекомендовали совершенно конкретные епитамьи, на самом деле священник обладал достаточной степенью вольности в выборе продолжительности и строгости церковного наказания. Священники обладали полномочиями принимать во внимание при назначении епитимьи личные возможности и состояние кающегося. К примеру, крестьяне, занятые тяжелым физическим трудом, не подвергались постам той же строгости, какие налагались на лиц из высших классов⁹¹. Беременная женщина не должна была совершать коленопреклонения, или бить земные поклоны, или подвергаться строгим постам, ибо это могло пагубно отразиться на еще не родившемся ребенке и даже привести к выкидышу⁹². Что касается сексуальных прегрешений, то епитимьи для «молодых», т. е. не достигших тридцатилетнего возраста, были легче, чем для людей более зрелых, ибо последние предположительно должны были демонстрировать воздержанность⁹³. Существовала разница в отношении к человеку, совершившему сексуальное прегрешение впервые, и к закоренелому нарушителю, особенно если прегрешение не считалось особо серьезным⁹⁴. Исповеднику вменялось учитывать привходящие смягчающие обстоятельства, как то: понуждение страхом, угрозой силы или бедностью, — и только тогда устанавливалась епитимья⁹⁵. Епитимья могла быть более легкой и в том случае, когда кающийся согрешил неведомо для себя — если, как сказано в одном из текстов, «он не мудр, то есть неграмотен»⁹⁶.

Когда того требовали обстоятельства, священник мог уменьшить епитимью для искренне раскаивавшегося грешника до весьма краткого срока, независимо от степени серьезности прегрешения. Чудо, приписываемое Хиландарской иконе Божьей Матери, является наглядным тому пояснением. Героиня притчи совершила два страшнейших греха по номоканону: инцест с собственным сыном и убийство младенца, родившегося от этого развратного союза. Демон в облике праведного монаха публично обличил ее в этих преступлениях. В ночь перед судом она призналась своему священнику в совершенных преступлениях. Видя, сколь искренне ее раскаяние, священник наложил на нее епитимью, предписав всего лишь одну ночь поста и молитв. И когда она на следующее утро сошлась лицом к липу со своим обвинителем, Божья Матерь чудесным образом явилась и замкнула ему уста, спасая женщину от публичного позора и поношения⁹⁷.

Тем не менее, независимо от смягчающих обстоятельств, грешник был обязан понести хотя бы какое-то наказание. Для излечения страдающей души требовалась какая-либо открытая форма раскаяния, причем общество следовало оградить от растлевающего влияния греховного поступка. В духовном смысле грешники «предали род человеческий Сатане»⁹⁸, независимо от базовой мотивировки их поступков. В практическом же смысле общество должно было быть уверено в том, что нарушение норм не пройдет безнаказанно.

Материалы покаяний демонстрируют, до какой степени миряне усвоили церковные предписания относительно секса: эффективность исповеди и покаяния была бы невозможна в отсутствие сотрудничества между личностью и общество^. Утверждение сексуальных стандартов зависело в значительной степени от готовности приходского священника вдаваться в суть дела, грешника — покаяться, а общества — сообщить о предполагаемых нарушениях.

Если этой системе суждено было работать, то священников следовало убедить заранее в том, что их долг — заставить прихожан отчитываться по поводу своей сексуальной активности. Священников предупреждали не смущаться и смело задавать проверочные вопросы личного характера, тем самым понуждал пришедшего на исповедь к полнейшей откровенности. А если священнику доведется услышать о нераскаянном грехе, то его обязанностью станет вынудить грешника к покаянию. Церковное право запрещало допускать к причастию заведомо запятнанных блудом и прелюбодеянием — если священник причастил это лицо, то грех виновного перейдет на плечи священнослужителя¹⁰⁰. Одновременно священникам запрещалось предавать христианскому погребению лиц, умерших в момент совершения смертного греха, включая разбой и прелюбодеяние¹⁰¹. Благодаря той роли, которую играла исповедь в деле поддержания дисциплины, священник, пренебрегший своим долгом призвать прихожан к исповеди, ставил под угрозу социальный порядок и подлежал суровому церковному наказанию¹⁰².