Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Славяне питали отвращение к кровосмесительству задолго до появления у них христианства. Славянские авторы осуждали — часто несправедливо — всякого рода чужаков за якобы существующие у них кровосмесительные обычаи. При этом, похоже, под кровосмесительством понимались сексуальные отношения между членами семьи, живущей как единое целое. Сюда включалась и родня по браку, однако исключались более дальние родственники, живущие отдельным хозяйством, особенно по женской линии. Таким образом, славянские понятия о родстве не вполне совпадали с нормами, диктовавшимися церковным правом.

Определение понятия родства

Православное церковное право признает четыре вида родства: по крови, посредством брака, вследствие усыновления (удочерения) и в силу духовной связи. Славянские иерархи исключали для всех четырех случаев возможность брака или внебрачного сожительства. Византийскими источниками — номоканоном, синтагмой и гражданскими кодексами — предлагалось широкое разнообразие правил, по которым определялось родство и свойство. Например, византийские церковные каноны запрещали браки между братьями и сестрами даже из дальних колен, а также браки между представителями семей, находящихся в свойстве, в то время как гражданское законодательство считало кровосмесительными лишь узкий круг отношений: между родителями и детьми, приемными родителями и приемными детьми, единокровными братьями и сестрами, дядьями и племянницами, тетками и племянниками, свояками и свояченицами, а также двоюродными братьями и сестрами³. Принятые законы, определявшие понятие родства, приблизительно соответствовали господствующей внутрисемейной структуре. Сексуальные сношения (и, соответственно, браки) запрещались как раз тем, кто уже имел связь и в той или иной степени уже являлся членом общинной семьи.

У южных славян основной социальной единицей являлась широкоохватная общинная семья («задруга»)⁴. В «задругу» обычно входили глава семьи и его жена (руководившая по хозяйству всеми прочими женщинами), их сыновья, их жены и их дети, а иногда даже внуки этих детей. Таким образом, совместно могло проживать до четырех поколений, при этом под одной крышей находились люди, состоящие в столь отдаленном родстве, как троюродные и четвероюродные братья и сестры. Славянская «задруга» формировалась почти исключительно по отцовской линии и располагалась по месту жительства отца. Родство по нисходящей прослеживалось через отца, и наследование земли происходило напрямую по мужской линии. Сыновья приводили венчанных жен в отцовский дом, а дочери, выходя замуж, переезжали в другие семьи.

Если семья становилась чересчур многочисленной и совместное проживание оказывалось неудобным или если возникал спор относительно долевого распределения имущества, «задруга» распадалась на нуклеарные семьи. Со временем в результате браков и последующего рождения детей каждая из нуклеарных семей превращалась вновь в общинную — в «задругу». Как правило, «задруга» распадалась после смерти главы семьи. Однако известны и такие случаи, когда во главе общинной семьи становилась вдова или когда после отцовской смерти братья все равно продолжали жить вместе. В смутные времена или в периоды высокого налогообложения (а подати взимались «со двора») большинство общинных семей предпочитало оставаться вместе; в иные времена нуклеарные семьи становились скорее правилом, чем исключением⁵. Славянская терминология, связанная со степенями родства, не имеет различия в отношении общинных или нуклеарных семей, ибо и те и другие воспринимались как воплощение единого основополагающего принципа.

Таким образом, церковноправовой запрет на брак четвероюродных братьев и сестер совпадал с южнославянской концепцией единой семьи. Четыре поколения родственников по мужской линии жили под одной крышей; и браки в пределах одного двора подпадали под почти что всеобщее табу на кровосмесительство. Родственники же по женской линии, если только они не являлись непосредственной родней матери, вполне могли восприниматься как чужие люди. И потому в южнославянских «требницах» поднимались вопросы, могут ли родниться между собой «братучади», буквально «братья-дети», т. е. племянники, но весьма редко предметом подобных вопросов становились «сес-тричичи» (буквально «сесгры-дети»), т. е. племянницы. С другой же стороны, традиции православного церковного права требовали, чтобы степени родства учитывались и по мужской, и по женской линии в равной мере.