Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Браки между свойственниками запрещались вплоть до шестой или седьмой степени родства в зависимости от конкретных родственных отношений⁵⁴. Ни один из кровных родственников мужа по прямой линии не мог заключить брак с кем-то из «сватов», то есть кровных родственников жены. Отцу и сыну не разрешалось жениться на соответственно матери и дочери; двое братьев не могли жениться на двух сестрах⁵⁵. Родство по браку не прерывалось даже после смерти соответствующего из супругов. Если мужчина становился вдовцом, он не мог жениться ни на одном из членов понимаемой в широком смысле семьи покойной жены, даже если бы речь шла о столь отдаленном родстве, как троюродное. Отец и сын (либо тесть и зять) не могли последовательно вступить в брак с одной и той же женщиной⁵⁶. Это правило сохраняло силу и для женщин: мать и дочь не могли по очереди стать женами одного и того же мужчины⁵⁷. Двое братьев могли жениться на троюродных сестрах, но не на двоюродных. Дед и внук, также связанные второй степенью родства, были точно так же связаны запретом жениться на двоюродных сестрах⁵⁸. Брак между двумя линиями двоюродных или троюродных братьев и сестер был разрешен на Руси до пятнадцатого века, в отличие от южных славян⁵⁹. Как и следовало ожидать, русские уставы шестнадцатого и семнадцатого веков вобрали в себя более жесткие правила относительно кровосмесительства среди неродных братьев и сестер, так что союзы между неродными братьями и сестрами супругов вплоть до шестой степени родства (иными словами, троюродного) оказались под официальным запретом⁶⁰. Можно было, конечно, испросить особого разрешения, как это было в случае, представленном на рассмотрение архиепископу Вологодскому и Белозерскому в 1689 году. Этот иерарх оказался готов дать разрешение на венчание двоим двоюродным родственникам, которым один раз уже было отказано, и двоим троюродным родственникам⁵¹.

Случай брака между женщиной и племянником мужа ее тетки оказался пограничным: Матфей Бласгарес разрешал такой союз на том основании, что не существовало прямого запрета. Более древние русские уставы такой союз допускали, более поздние — нет. Южнославянские уставы в общем и целом такой союз воспрещали⁶². В некоторых текстах мы находим большую готовность разрешать брачные союзы между столь отдаленными родственниками при условии, что венчающиеся «остаются на своем месте»; иными словами, браки не нарушали последовательность поколений. Даже если степень родства оставалась одинаковой, требовалось сохранить различие между старшим и младшим поколениями. Деду и внуку можно было позволить жениться соответственно на тетке и племяннице, но деду было непозволительно жениться на племяннице, в то время как внук брал в жены тетку⁶³.

Церковное право запрещало даже браки между лицами, породнившимися через два брака (так назьюаемое «триродство»), вплоть до четвертой степени родства. Вдовцу не позволялось вступать во второй брак со свояченицей покойной жены. Возможность для двоих овдовевших свояков жениться на женщинах, связанных родством второй или третьей степени (то есть на двух сестрах или тетке и племяннице) представлялась спорной⁶⁴.

Усыновление (удочерение)

Термины для обозначения детей мачехи или отчима — «посылок» («пасынок») и «подщерь» («падщерь»), также использовались для обозначения приемных детей. Славянское церковное право признавало обычай брать приемных детей, особенно когда бездетной паре требовался наследник. Сербское гражданское право запрещало мужчине брать приемного сына, когда у него уже были дочери, иначе это повредило бы их правам на наследование⁶⁵. Усыновление или удочерение могло подкрепляться церковным обрядом, хотя из этого вовсе не следует, что такого рода церемония считалась обязательной⁶⁶. Приемные дети, с точки зрения права, считались во всех отношениях равными детям, рожденным приемными родителями. Они обладали всей полнотой наследственных прав и подчинялись тем же ограничениям на брак с родственниками приемных родителей⁶⁷. Готовность предоставить в полном объеме всю совокупность прав приемным детям легла в основу безоговорочного запрета на развод по причине бесплодия и возможности узаконения натуральных детей. Хотя незаконные дети не обладали наследственными правами, с точки зрения брака они подпадали под те же ограничительные нормы в отношении родства, как и законные⁶⁸.