Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Православное церковное право запрещало мужу и жене спать вместе, когда жена была «нечиста», то есть если у нее наличествовал отток менструальной или последетородной крови. Запрет в случае менструаций длился шесть — восемь дней, то есть распространялся на весь срок фактических кровоотделений, однако, в отличие от еврейского закона, дополнительный период очищения не требовался⁴⁵. Православным священникам было известно о существовании традиции более продолжительного воздержания, приходившегося и на послеменструальный период, но они не считали эту норму обязательной⁴⁶. Менструации делали женщину «нечистой» не только с точки зрения супружеских отношений, но также в смысле участия в религиозных обрядах. В этот период женщине запрещалось входить в церковное здание, и, что еще более важно, ее нельзя было допускать к причастию. Епитимьи за это нарушение были весьма весомыми, хотя само прегрешение внешне казалось достаточно мелким. За один лишь вход в церковь в «нечистом» состоянии полагалась епитимья в размере ста земных поклонов. Если при этом женщина дерзнула принять причастие, на нее налагался трехлетний пост⁴⁷. Из литературных источников явствует, насколько серьезным считалось подобное нарушение. В житии новгородских святых Иоанна и Логгина Яренских рассказывается о менструировавшей женщине, пораженной молнией, когда она случайно ступила на ничем не обозначенную могилу святого. Когда же она покаялась в грехе, то была чудесным образом «исцелена», и кровотечение прекратилось⁴⁸. В другой истории сообщается, как женщина, осмеливавшаяся еженедельно причащаться, была превращена за свои прегрешения в лошадь⁴⁹. Только под угрозой неизбежной смерти женщина могла рассчитывать на исключение из этого правила. Если месячные начинались в тот момент, когда женщина находилась в церкви, она была обязана немедленно уйти, несмотря на смущение оттого, что таким образом она открыто объявляла о своем состоянии. Если же она этого не делала, ее ждала епитимья в виде шестимесячного поста и пятидесяти ежедневных земных поклонов⁵⁰.

Славянские священнослужители не могли предложить сколь-нибудь удовлетворительных объяснений такого рода строгостям; они просто принимали эти правила как направленные на соблюдение «чистоты» и не вносили никаких изменений в библейские заветы, касавшиеся менструаций, разве что сокращали период воздержания.

«Мы, будучи людьми более опытными и знающими, предписываем, чтобы супружеские пары ждали до шестого или восьмого дня для завершения очищения с тем, чтобы не было осквернения святыни. Любое творение Божие есть добро, и ничто не должно отвергаться, однако, ради более великой чистоты, мы договорились об этом на благо святой Церкви, богослужения и причастия.

Поскольку Бог создал мужчину и женщину изначально для того, чтобы обновлять мир их потомством, им был создан обычай, дающий возможность наблюдать. И каждый месяц мы наблюдаем, свершилось ли зачатие. И неверно говорят те, кто утверждает, будто женщина получает способность родить от мужчины, сама не давая ничего. Ясно, что от женщины берется кровь... а от мужчины плоть»⁵¹.

Совершенно очевидно наличие противоречия в объяснении сущности менструаций и смысла сопровождающих ее ограничений. Если творение и размножение суть благо, какое же тогда может содержаться осквернение святынь в их естественном проявлении? Более того, церковные иерархи всегда придавали особое значение отделению менструирующих женщин как от церковной обрядности, так и от мужей. Доказательством является продолжительность епитимийных санкций за это нарушение, измеряемых годами, в отличие от дней и недель, предписывавшихся за более мелкие прегрешения.