Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Особую роль играли заговоры, предназначенные для «порчи» бывшего предмета любовной страсти, который, однако же, оказался неверен. В текстах «Чтобы мужик обессилел», «Чтобы -не стоял», «Который муж от жены блядует...» и др. в качестве средства для «порчи» упомянута петушиная кровь, взятая из бороды петуха {«Как борода у петуха болтается, так бы - у (имя) болтался»⁶¹. За помощью и просьбами о такой «порче» иные деревенские женщины обращались к «колдовкам-простово-лоском», знавшим секреты этой магии, а иные к священнослужителям (!), хранившим «волшебные тетради»⁶². Снимали «порчу» наговоренным маслом и яичным белком⁶³, вычесанными или отстриженными волосами⁶⁴, медвежьим салом⁶⁵.

Нет необходимости, вероятно, подчеркивать, что все магические верования, р&вно как сопровождавшие их «действа» и используемые «зелия», рассматривались в официальной идеологии не просто как враждебные Церкви суеверия, но и как девианты (отклонения) от предписываемой этики⁶⁶. Пытаясь утвердить нормы сексуального поведения в их «синодальном варианте»⁶⁷, русские церковные деятели XVIII в. унифицировали систему епитимий за сексуальные грехи, ранее отличавшуюся значительг ным разнообразием в мерах оценки тяжести тех или иных прегрешений. В тексте одной из сборных рукописей XVIII в., содержащем выписки из печатного требника того времени, приводятся длительные и строгие епитимьи за чародейство (после вопросов «Не убила ли чародейством или отравою младенца в утро-6е?», «Не лечила ли кого чародейством?», «Не знаешь ли слов, трав [, чтобы] кого испортить?» назначены 20-летние епитимьи, предполагающие пост «о хлебе и воде» и сотни ежедневных поклонов)⁶⁸. Возникают серьезные сомнения в том, что кем-либо это все исполнялось.

Тем не менее записанные в подобных сборниках нормы сексуальной этики не просто существовали, но и оказывали — когда большее, а когда меньшее — влияние на формирование представлений об исключительном и распространенном, допустимом (разрешенном) и неприемлемом. Несмотря на различия в воспитании представительниц «благородного» сословия и простолюдинок, на различия в традициях, представления о норме и ее нарушениях, строгие церковные предписания все еще оказывали воздействие на умонастроения всех россиянок. Только в одних случаях (когда речь шла о дворянках) нормы православной этики вступали в столкновение с новыми веяниями, приносимыми западной литературой, этносом, эстетикой, а в других (когда дело касалось простых сельских женщин) — соперничали с многовековой бытовой традицией.

Различия в понимании содержания интимной стороны жизни, пренебрежительное отторжение ее теми, кто принадлежал к «образованному сословию», и, напротив, приятие и признание значимости ее в крестьянской, трудовой среде усилило разрыв в системе ценностей «верхов» и «низов», которого не наблюдалось в допетровской России.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Histoire de la vie priv£e / Sous la dir. Ph. Aries et G. Duby. Т. 1 — 5. P., 1985 - 1987.

² H. М. Карамзин — П. А. Вяземскому. 11 сент. 1818 г. // Письма Н. М. Карамзина к кн. П. А. Вяземскому 1810 — 1826 гг. СПб., ^987. С. 61.

³ Цылов Н. И. Описание жизни Н. И. Цылова // Щукинский сборник. М., 1907. Вып. 6. С. 78 (события 1799 г.).

⁴ «Какое побуждение было нашей любви?» — риторически рассуждал «один крестецкий дворянин», описание судьбы которого оставил А. Н. Радищев, и отвечал сам себе: «Взаимное услаждение, услаждение плоти и духа» (Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Репринт издания: L., 1858. М., 1983 (далее — Радищев). С. 187).

⁵ «Я не знаю скотской любви, и Боже меня спаси знать ее, а я хочу любить чистой и непостыдной любовью» // Воспоминания Анны Евдокимовны Лабзиной (1758 — 1828). СПб., 1903. С. 69 — 70.

⁶ Там же. С. 77.

⁷ Любопытно, что еще Петр, требуя всё приготовить к своему возвращению, просил жену, «чтоб не богаты были постели, да чистеньки...» (Петр I — Екатерине Алексеевне Ц Письма русских государей и других особ царского семейства. Т. I — П. Переписка императора Петра I с государынею Екатериной Алексеевной. М., 1861. Nо 102. С. 73).

⁸ Керн А. 77. Воспоминания, дневники, переписка. М, 1974. С. 107 — 108.

⁹ Радищев. С. 211; о стремлении к «благочестивой жизни» см.: Аксаков С. Т. Семейная хроника. М, 1982. С. 140.

¹⁰ Винский Г. С. Мое время. СПб, 1914. С. 121.

¹¹ «Они влюбились друг в друга и стали думать, как бы получить возможность удалиться от двора и от своих семейств и предаться взаимной страсти» [Эделинг Р. С. Из записок графини Эделинг // РА. 1887. Кн. 1. № 2. С. 221).

¹² Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766 — 1819) / Ред. и прим. Е. С. Шумигорского. СПб, 1900 (далее — Головина). С. 77.

¹³ Термин «модная жена» вошел в литературу и обиход вместе с одноименными стихами И. И. Дмитриева в 1794 г. См.: Кунин В. В., Подольская И. И. Иван Иванович Дмитриев // Русские мемуары. XVIII в. М,

1988. С. 169.

¹⁴ Головина. С. 77 — 78.