Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 1

Книжные легенды о кровосмесителях весьма многочисленны. По явно церковному, наносному из Византии, христиански дидактическому их характеру, они не относятся прямо к теме этого очерка, так как «птичий грех», столь легковесный у Соловья-Раз-бойника, бухтарминских «каменщиков», яркинских новодревлян, радимичей и вятичей, становится в этой литературе уже тяжеловеснейшим из человеческих грехов и взывает к верующим о самом жестоком аскетическом покаянии. Героями-покаянцами в легендах являются библейский патриарх Лот⁵⁰⁵, от которого в соединении с эллинским Эдипом произошли, собственно говоря, и все дальнейшие: Иуда Искариот, Андрей Критский, сербский Наход-Симеун, Папа Григорий и др.⁵⁰⁶. Но глубина впечатления, которым искусственная дидактическая литература отозвалась в народе, порождая в нем по мере христианского просвещения новые сказания того же содержания или переработки и приспособления старых, свидетельствует, что она, литература эта, была очень нужна, обличая грехи, далеко еще не изжитые обществом и нередкие в нем. Литература учительного инцеста⁵⁰⁷ испытала честь высшего достижения: из книги перешла в сказочную и песенную словесность, т. е. в складку⁵⁰⁸ и быль.

Весь этот материал легко делится на три категории по типу преступления:

1) кровосмешение брата и сестры;

2) лотов грех: кровосмешение отца с дочерью, «отцовщина»;

3) эдипов грех: кровосмешение сына с матерью.

Конечно, между категориями тянутся соединительные нити

и бывает, что одна входит в другую. Например, в сказании о Папе Григории Великом этот последний — сын брата и сестры и впоследствии, по неведению, — муж своей матери, оказывающейся, таким образом, дважды кровосмесительницей. В легенде «Грех и покаяние»⁵⁰⁹ парень нашел клад, котел с золотом, заклятый на того, кто решится сотворить грех с родной матерью, с сестрою и кумою. По коварству жадной матери он совершил требуемые беззакония, но тотчас же раскаялся и остальную жизнь провел в мучительной заботе, как ему замолить ужасный тройной грех. Так как никто не мог указать ему пути к спасению, то грешник с отчаяния нагрешил еще больше: сделался разбойником и загубил 99 душ, в том числе и своих соблазнительниц, мать, сестру и куму, и — сотого — отшельника, который не сумел научить его истинному покаянию. Наконец некий скитник берет его в послушание, налагая на него тот же искус, что патриарх Авраам наложил на Лота, введенного в грех дочерями:⁵¹⁰ кровосмеситель должен поливать водой (нося ее во рту из озера за полверсты в гору, на которую надо всползать на коленях) горелую головешку. Когда из головешки вырастет яблоня и принесет сто яблок, и вызреют они так, что тряхнуть — и упадут на землю, это будет знаком, что замолил труженик свои грехи, простил его Господь. Счастливого конца этого покаянник достигает через 37 лет неустанного подвига.

Эта легенда тесно переплелась с другими, в которых такими же великими покаянниками являются то страшный разбойник (св. Варвар, Кудеяр), то юноша, безвинно обреченный аду, так как явился на свет не без помощи дьявола, либо коварный враг рода человеческого умел выманить у родителей мальчика запись на его душу. Подробное сближение этих трех соприкасающихся тем см. у [И. Н.] Жданова в «Р<усском> былевом эпосе»⁵¹¹ четвертую главу статьи «Василий Буслаевич и Волх<в> Всеславьевич», освещающую также скрытое родство их с западными сказаниями о Роберте-Дьяволе. Из легенды о крово-смесителе-человекоубийце, тщетно ищущем путей к покаянию и умерщвляющем тех, кто не умеет их ему показать, Н. В. Гоголь заимствовал тему Колдуна в «Страшной мести» — тоже кровосмесителя, влюбленного в родную дочь и пытающегося, приняв вид казака-оборотня, получить ее в жены. В смягчении красок тот же тип в «Хозяйке» Ф. М. Достоевского.

Прежде чем обратиться к этой второй категории кровосмесительных отголосков, к инцесту отца и дочери, отмечу обширный круг русских песен об изгнании отцом (иногда матерью) сына из дому. Причем:

Как и старшая сестра коня с стойла свела,

А средняя сестра коня (о)седлывала,

А меньшая сестра коня брату подала,

Коня брату подала да заплакала:

«Ты, братец родной, ты к огда будешь домой?»

Брат отвечает: «Посейге в саду горсть песку; когда тот песок взойдет, тогда и я к вам, сестры, домой приду». В другой записи:

«Есть у батюшки, у матушки суха яблынька,

Уж когда эта яблынька расцветать будет,

Уж тогда я к вам, сестры, наоборот буду».