Пушкин и декабристы

Этому человеку уже был посвящен «Кавказский пленник». Николай Раевский рассказал Пушкину историю, превратившуюся в «Братьев-разбойников», с ним поэт делится сокровенными планами - а ведь мы едва видим контуры этих важнейших взаимоотношений. Редки, случайны уцелевшие фрагменты переписки; целые документальные пласты, вероятно, уничтожены после 14 декабря, и в результате трудно, почти невозможно понять особой роли этого члена славной семьи, оттесненного в пушкиниане его братом-антиподом, «демоном», и сестрами - Орловой, Волконской.

Двумя годами моложе Пушкина, Николай Раевский был, вероятно, самым юным (неполных одиннадцать лет) участником войны 1812 года; его послужной список открывается делом при местечке Мире 27 июня 1812 года, затем - «2 июля при Романове, 3 августа при Смоленске, 6 августа при Дорогобуже, затем - в действительном сражении при Бородине» ¹.

Мы в жизни розно шли: в объятиях покоя

Едва, едва расцвел и вслед отца-героя

В поля кровавые, под тучи вражьих стрел,

Младенец избранный, ты гордо полетел.

Отечество тебя ласкало с умиленьем…

(Из «Посвящения» H. H. Раевскому поэмы «Кавказский пленник»)

За пушкинские царскосельские и петербургские годы - смутные, скупые сведения о знакомстве пятнадцатилетнего лицеиста с тринадцатилетним лейб-гвардии гусарского полка подпоручиком; ² позже стихи «Раевский, молоденец прежний…» (1819) открывают не только теплоту, но и высокое равенство отношений.

Именно в ту пору начались интереснейшие разговоры Пушкина с Раевским о поэзии, в частности, о Байроне.

¹ ПД, ф. 233, № 101. Копия формулярного списка H. H. Раевского.

² При знакомстве с любым жизнеописанием Н. Н. Раевского-младшего (1801-1843) видно, что основная масса фактов и документов освещает последние семнадцать лет его биографии, в основном - службу на Кавказе. Однако Н. Н. Раевского до 1826 г. мы почти не представляем. Большинство материалов собрано Л. Н. Майковым («Пушкин». СПб., 1899, с. 137-161).

317

По всей видимости, именно Николай Раевский впервые познакомил Пушкина с Байроном. Когда в ноябре 1825 года зашла речь о Байроновом «Дон Жуане», Пушкин сразу вспомнил Раевского: «Что за чудо Дон Жуан! я знаю только 5 первых песен: прочитав первые 2, я сказал тотчас Раевскому, что это chef-d'oeuvre Байрона» (XIII, 243), Байрон, как видно, своеобразный спутник, обязательно присутствующий при задушевных разговорах Пушкина с Раевским, - от первых лет до вступления к «Андрею Шенье»…

К сожалению, мы не ведаем, какие «важные услуги ‹…› вечно незабвенные» оказал некогда молодой Раевский молодому Пушкину (см. XIII, 17); задумываемся над правдивостью слуха, будто перед самой высылкой из Петербурга Пушкин уж собирался «бежать с молодым Раевским в Крым» ¹.

В Посвящении «Кавказского пленника» находим строки особой любви и дружбы:

Когда я погибал, безвинный, безотрадный,

И шепот клеветы внимал со всех сторон,

Когда кинжал измены хладный,

Когда любви тяжелый сон

Меня терзали и мертвили,

Я близ тебя еще спокойство находил:

Я сердцем отдыхал - друг друга мы любили:

И бури надо мной свирепость утомили,

Я в мирной пристани богов благословил…

К этому добавляются ценные свидетельства разных очевидцев и осведомленных приятелей: в августе или сентябре 1820 года в Гурзуфе Пушкин перечитывает сочинения Вольтера, которые нашлись в старинной библиотеке; читает стихотворения А. Шенье, которые дает Пушкину H. H. Раевский-младший; изучает с его помощью английский язык, читая Байрона, в частности, «Корсара» ².

Вот когда впервые сошлись имена Байрона, Шенье, Пушкина, Раевского - мы видим это и в стихотворном посвящении 1825 года! Лев Пушкин утверждал, что Андрей Шенье сделался кумиром его брата, который «первый в России и, кажется, даже в Европе, достаточно оценил его» ³. Читая это, мы понимаем, что для Льва Сергеевича

¹ «Летопись…», с. 214; Т. Г. Цявловская. Неясные места биографии Пушкина. - «Пушкин. Исследования и материалы», кн. IV. М., Изд-во АН СССР, 1962, с. 41-43.

² «Летопись…», с. 237.

³ Л. H. Mайков. Пушкин. СПб., 1899, с. 10.

318

(вспоминающего много лет спустя) несущественно, когда и при каких обстоятельствах его старший брат высказывался о французском поэте, - но очень вероятно, что первые высокие оценки Шенье делались в присутствии Николая Раевского ¹.

Чтения в Гурзуфе, может показаться, легко объясняют обращение к H. H. Раевскому в «Андрее Шенье»: Пушкин просто вспоминает встречи и разговоры тех лет… Вывод этот необходим, но недостаточен, он бросает свет разве что на «первый слой» вступления - наша цель проникнуть глубже. Ведь Раевскому посвящается задушевнейшее творение: «внемлют он и ты»! К тому же в 1820-м еще далеко до зрелых мыслей 1825-го. Тема Байрона - Шенье только рождалась, англичанин был еще жив, и не было «двух теней».