Пушкин и декабристы

Уж не к этим ли неделям относится и допрос Пущина, описанный Лакруа?

16 апреля Голенищев-Кутузов подал вполне успокоительные сведения, что «рукопись Цыган была составлена следующим образом: служащий в департаменте народного просвещения родной брат Пушкина, при свидании с ним, читая сею поэму, выучил оную наизусть; потом, по возвращении в Санкт-Петербург, написал ее с памяти и отдал книготорговцу Сленину для напечатания, а сей отослал уже оную к автору для поправки стихов и смысла, но рукопись еще обратно не получена.

О «Борисе Годунове» известно, что Пушкин писал к Жуковскому, что оная не прежде им выдана будет в свет, как по снятии с него запрещения выезжать в столицу». Наконец, сообщалось, что П. А. Плетнев «поведения весьма хорошего, характера тихого и даже робкого, живет скромно ‹…›, особенных связей с Пушкиным не имеет, а зна-

¹ «Русская старина», 1899, № 6, с. 509; ср.: ЦГВИА, ф. 36 (канцелярия дежурного генерала по секретной части), оп. 4/847, № 586, л. 16.

² И. С. Симонов («Педагогический сборник», 1917, № 12, с. 638).

363

ком с ним как литератор. Входя в бедное положение Пушкина, он по просьбе его отдает на комиссии и на продажу напечатанные его сочинения и вырученные деньги или купленные на них книги и вещи пересылает к нему» .

Как получил Кутузов все эти сведения, не совсем ясно. Вероятно, подсылал агента к Плетневу, Сленину или Льву Пушкину, но не исключаются и беседы с Жуковским, который именно в эти дни (см. ниже) пытался как-то улучшить участь Пушкина.

На этом, однако, не кончились репрессии, пока заочные, странным образом обрушившиеся на одного из самых мирных и далеких от заговора пушкинских приятелей. Дибич около 23 апреля докладывает обо всем Николаю I, но царю, невзирая на все успокоительные данные, «угодно было повелеть» Дибичу - «покорнейше просить ‹Голенищева-Кутузова› усугубить возможные старания узнать достоверно, по каким точно связям знаком Плетнев с Пушкиным и берет на себя ходатайства по сочинениям его, и чтобы ваше превосходительство изволили приказать иметь за ним ближайший надзор».

После того уже Голенищев-Кутузов вызвал Плетнева (очевидно, это было 5 или 6 мая), и мы догадываемся, каков был разговор, из позднейшего рапорта генерал-губернатора (29 мая), завершающего все дело: «Имею честь уведомить, что надворный советник Плетнев действительно не имеет особенных связей с Пушкиным, а только по просьбе Жуковского смотрел за печатанием сочинений Пушкина и вырученные за продажу оных деньги пересылал к нему, но и сего он ныне не делает и совершенно прекратил с ним всякую переписку».

Итак, Плетнев защищается именем Жуковского: позднее расскажет друзьям, как Кутузов «сделал ему выговор за то, что он переписывается с находящимся под гневом властей сочинителем».

¹ Я. К. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, с. 255-256.

² «Русская старина», 1899, № 6, с. 510; см. также: ЦГВИА, ф. 36, оп. 4/847, № 586, л. 16 об. - 17.

³ «Педагогический сборник», 1917, № 12, с. 639; «6 мая» - дата приказа генерал-майору Арсеневу иметь за Плетневым «секретное и неослабное наблюдение».

⁴ «Русская старина», 1899, № 6, с. 510.

⁵ «Русский архив», 1869, № 12, стлб. 2069. Данные близко знавших Плетнева Я. К. Грота и П. И. Бартенева.

364

Регулярная переписка Плетнева и Пушкина с апреля прекращается; только в июне, через Дельвига: «Плетнев тебе кланяется, он живет теперь на Кушелевой даче, верст семь от городу, и я довольно редко с ним видаюсь. Его здоровье очень плохо. Теперь, кажется, начало поправляться, но до сих пор мы думали и его проводить к отцу Ломоносову» (XIII, 285).

Пушкин стороной как-то узнал, что не надо тревожить приятеля; пять лет спустя с Плетневым пошутит: «Уж не запретил ли тебе генерал-губернатор иметь со мною переписку?» А еще через два с половиной месяца: «Уж не воспоследовало ли вновь тебе от генерал-губернатора милостивое запрещение со мною переписываться?» (XIV, 141, 158).

То, что было весело в 1831-м, - невесело в 1826-м. Известие о Плетневе должно было объяснить Пушкину, что его дела плохи: по сути, из всего этого следовало, что поэту запрещено печататься (ведь Плетнев - его издатель), а также, как арестанту - переписываться…

Пожалуй, мы недооценивали до сих пор «апрельской грозы» - и как вещь в себе, и как ощущение Пушкина.

Все повисло на волоске. Все решает равнодействующая впечатлений царя, следственного комитета - и постоянных усилий немногих друзей.

АПРЕЛЬ

На допросе Бестужева-Рюмина следователи слышали уже двадцатое по счету упоминание Пушкина.

Итак, спрашивают о «Кинжале» (показания «соединенных славян» и Паскевича), а также о роли Пушкина и Дельвига (Пыхачев).

Ответ Бестужева-Рюмина зачитывается в комитете 9 апреля: «Показание Спиридова, Тютчева и Лисовского совершенно справедливо. Пыхачев также правду говорит, что я часто читал наизусть стихи Пушкина (Дельвиговых я никаких не знаю). Но Пыхачев умалчивает, что большую часть вольнодумческих сочинений Пушкина, Вяземского и Дениса Давыдова нашел у него еще прежде принятия его в общество ‹…›