Пушкин и декабристы

- Как кого? Я думаю, всех: вы Пушкина знали в Лицее, знали его после, до 26 года, - он был с вами дружен, и, разумеется, есть много таких подробностей об нем, которые только вы и можете рассказать и которые вы, как товарищ его, обязаны даже рассказать» ².

Сообщив несколько эпизодов, позже попавших в его «Записки…», Пущин спрашивает молодого друга:

«- Ну, что же, это для вас любопытно?

- Разумеется, любопытно.

- Для вас-то, может быть, потому что вы меня знаете.

- Да и для всех любопытно.

- Ну хороню, я для вас напишу все, что припомню.

- Даете слово?

- Даю и приготовлю к вашему возвращению…» ³

Приезд Якушкина совпадает с получением в Ялуторовске нового издания сочинений и биографии Пушкина, подготовленного П. В. Анненковым. Сохранились разные

¹ Эту часть письма Е. Якушкин потом включил в свои воспоминания о Пущине.

² Пущин, с. 379-381.

³ Там же, с. 382.

202

свидетельства о сильном впечатлении, которое произвело на Пущина это замечательное издание; и с этой стороны действительность подталкивала декабриста к составлению собственных «Записок…». 3 июля 1855 года Е. А. Энгельгардт отвечал на несохранившееся письмо своего бывшего ученика: «И я с великим удовольствием читал биографию нашего Пушкина, она написана очень хорошо - жаль только, многих подробностей недостает о быте его в Лицее, а было бы что про это сказать» ¹.

Проходит несколько месяцев после возвращения Е. Якушкина в Москву, и наконец приходит амнистия оставшимся в живых декабристам. 18 ноября 1856 года Пущин навсегда выезжает из Ялуторовска. Прощается со «второй родиной зауральской» ², чтобы снова встретиться с «первой», и, между прочим, с тем местом, о котором сказано: «Отечество нам Царское Село».

25 ноября 1856 года из Сибири уезжает Матвей Муравьев-Апостол, несколько позже И. Д. Якушкин.

В конце 1856 года Пущин (как и несколько его друзей) оказывается в Москве, которую покинул тридцать один год назад. Ему оставалось неполных два с половиной года жизни: те месяцы, когда происходит множество примечательных событий, встреч, бесед, и все это, явно или скрыто, отзовется в «Записках о Пушкине».

Пущин поселился в Марьине у вдовы своего друга-декабриста Натальи Дмитриевны Фонвизиной, на которой 22 мая 1857 года - женился (шафером на свадьбе был Федор Матюшкин). Письма, получавшиеся Пущиным в Марьине, в основном сохранились, и по этим документам хорошо видны ритм, стиль, внутренний смысл последних месяцев жизни. В Бронницком уезде находился фактический «лидер», центр притяжения для всех почти стариков-декабристов. Из Москвы, Петербурга, Киева, Сибири, Забайкалья пишут Волконские, Батеньков, Штейнгель, Оболенский, Соловьев, Трубецкой, Фролов, Розен, Быстрицкий, Нарышкин, Свистунов, Фаленберг, Горбачевский, Матвей Муравьев-Апостол, Юшневская, дети и вдовы умерших товарищей, петрашевец Дуров, сибирские приятели и соседи, еще очень многие. Десятки людей пишут с большой теплотой Пущину (Ивану Ива-

¹ ПД, ф. 244, оп. 25, № 179, л. 31.

² Из неопубликованного письма Пущина Н. Д. Фонвизиной. - ГБЛ, ф. 319, к. 3, № 32, л. 5.

203

новичу, Ванечке, Жанно, Ивану Великому), часто приезжают в гости; ¹ с помощью Евгения Якушкина, фактически возглавившего теперь декабристскую артель, Иван Пущин по мере сил занимается излюбленным «маремьянством» (то есть филантропией; словечко, происходившее от сказочной Маремьяны-старицы, утешительницы больных и убогих); он повторяет вслух и в письмах хорошо понятное товарищам за тридцать прошедших лет - «меньше слов!».

«Может статься, - писала Пущину его будущая жена, - за эту-то чистую способность горячей души и люди тебя любят» ²

.

Сам же Пущин 31 мая 1858 года напишет Нарышкину:

«Я верую, что ты и добрая Елизавета Петровна не подчинились губительному времени. Может быть, кое-где и заметны следы этой хронологии, но сердце тепло и на месте. Вот почему я, далекий, верный преданиям нашей старины, говорю с вами, как во время оно! Аминь!» ³

Здесь - важная фраза, много объясняющая в характере пущинских «Записок…». Их автор всегда верен себе: возвратившись из Сибири - молодеет, веселеет, максимально приближаясь в другом возрасте, в другом времени к тому душевному состоянию, которое было в пушкинские времена. Без этого состояния не родились бы «Записки…» вообще и такие «Записки…» в особенности.

1857-1858 и 1825 с двух сторон - как бы сплющивают, уминают николаевское тридцатилетие.

«Чувствую неодолимую потребность действовать…» - бросит Пущин однажды ⁴.

Каждый поворот начинающегося освобождения крестьян не оставляет спокойным того, кто взялся за это дело еще сорок лет назад.

«Может быть, и потребуется некоторое пожертвование, но оно не должно останавливать при нравственном убеждении в несправедливых отношениях между владеющими и владеемыми. Я твердо уверен, что бог благословит это