Пушкин и декабристы

² ЦГАОР, ф. 1705, № 7, л. 163. В это время вышла первая «Памятная книга Александровского лицея…», содержавшая списки окончивших Лицей с 1817 г. по выпускам со сведениями о годах жизни и дальнейшей службе воспитанников. Имена Пущина и Кюхельбекера там отсутствовали.

³ Там же, ф. 279, № 625, л. 1-2.

197

ных к их мемуарам материалов; крайне неохотно соглашается на упрямые попытки Пущина, Муравьева-Апостола и других покрыть расходы по фотографированию декабристов и литографированию их портретов. Называя часто в письмах младшего Якушкина «дорогой фотограф», «милый литограф», старики-декабристы понимали, что он ведь по-своему фиксирует их историю, поощряя к «аналогичным поступкам». Политический смысл всего этого был понятен обеим сторонам.

28 сентября 1854 года из Москвы, вероятно, с какой-то верной оказией, Е. Якушкин пишет Пущину смело и откровенно:

«Ежели возьмут Севастополь - урок будет хорош - но жалко, что вся тяжесть его падет на народ - сколько будет пролито крови и уничтожено капиталов! Да и едва ли урок будет на пользу ‹…›

Стоило 30 лет мучить солдат, обращать все внимание на военную часть, держать более миллиона войск, собрать в продолжение года пятьсот тысяч рекрут для того, чтобы совершенно опозориться, когда наступила война… Итак, нет уже надежды Евгению Петровичу быть константинопольским патриархом» ¹.

Смерть Николая I, казалось бы, оттесняет мемуарные мотивы, накаляет «современный вопрос» - но при этом еще более требует осмысления событий, прошедших за треть века. Е. И. Якушкин, пользуясь разными оказиями, представляет отцу и друзьям внутреннюю суть главных явлений.

1 марта 1855 года, через несколько дней после кончины царя, отправляется послание, которое приходит в Ялуторовск 15-го.

«В настоящее время, - сообщает Евгений Иванович - ополчение и война заняли второе место, на первом во всех толках стоит император ‹Александр II›. В Петербурге он производит восторг неописанный - до Москвы доходят только слухи - но в слухах этих почти ничего нельзя разобрать. Впрочем, в одном только нельзя сомневаться, что вообще будет лучше. Вчера еще рассказывали (и люди довольно достоверные), что император потребовал к себе списки сосланных. Что мы с вами увидимся в Москве, я

¹ ЦГАОР, ф. 1705, № 7, л. 485. В этом и других письмах Е. Якушкин добродушно посмеивается над религиозностью «тезки» - Е. П. Оболенского.

198

в этом так же твердо уверен, как и в том, что я родился. Но когда это будет - вот вопрос. Ежели не возвратят вас до осени - то я еду в Сибирь - но, кажется, в этом не будет надобности. Замечательно впечатление, которое произвело на всех известие о смерти Николая Павловича. В Москве положительно не было ни одного грустного лица, - некоторые были исполнены надежды на нового императора, другие были совершенно хладнокровны. Когда собрались присягать, это меня поразило, - я ожидал, что хоть немногие явятся с грустными физиономиями: ничуть не бывало. Поверьте - все пойдет лучше… Смерть императора вызвала две похвальных статьи, написанных чрезвычайно слезливо. Одна статья принадлежит Гречу - и начинается словами «Плачь, Россия», другая статья принадлежит Шевыреву - и есть не что иное, как переложение первой в стихах. И стихи и проза до такой степени льстивы, что заставляют предположить в авторах желание подличать только для того, чтобы подличать - с совершенным бескорыстием и безо всякого расчета. Неизвестный автор написал на них следующее двустишие

Усопшему царю хвалу воздали с ревом

Греч, дважды сеченный, с кликушей Шевыревым.

Вообще в последнее время появилось множество стихов, в которых с грехом пополам высказывалось общественное мнение и которые ходили по всей Москве во множестве списков» ¹

.

¹ ГБЛ, ф. 243, к. 4, № 44, л. 3-6. Любопытно большое совпадение в мыслях и словах у столь разных приятелей Пущина, как Б. Якушкин и представитель «отцов», лицейский однокашник, вице-адмирал Федор Матюшкин, писавший Пущину 23 марта 1855 г.: «Мы не в блестящем положении, у нас нет людей: корпусное воспитание и Михайловский манеж в продолжение тридцати лет все сгнидили». 17 июня того же года: «Тяжело, тяжело, Ванечка! Да, Незабвенного (титул, который ингерманландские царедворцы дали покойному императору) - Незабвенного Россия не забудет. Жалко, что он умер, что вместе с нами не испивает горькую чашу собственного его дела. Разыгрывал 25 лет роль полицмейстера Европы: она теперь вся на него - полицию никогда не любят, а только боятся и при случае рады поколотить. Посылаю тебе песенку, которая тебя несколько утешит и развлечет, но она написана, когда еще Меншиков командовал армиею» (очевидно, прилагалась одна из популярных сатирических «севастопольских песен»). - ГБЛ, ф. 243, к. 2, № 27, л. 9-10. Частично опубликовано в кн.: Ю. Давыдов. В морях и странствиях. М., Изд-во Географгиз, 1956, с. 199. Заметим, что в дальнейшем Матюшкин немало помог Пущину в подготовке его воспоминаний о Пушкине.

199

25 апреля отправляется новое письмо: ¹