Пушкин, помоги!

Идут годы, Пушкин остаётся. И сегодня у Александра Сергеевича есть уникальная способность – соединять в себе всё то, что следующие поколения разъединили. То, что распалось в Толстом, Достоевском, Чехове, не говорю уже про нас. Пушкин великий примиритель. В нём разные идеи составляют живой организм, а не идеологического Франкенштейна. Эта цельность досталась ему буквально по крови – Пушкин потомок эфиопского вождя, создавший русский литературный язык и проживший жизнь как патриот России. Вокруг него менялись императоры, генеральные секретари и президенты, целые общественные формации. Пушкин остаётся в центре культуры, а его памятники – в центре российских городов. Почему так? Потому что он добрый. Именно так: «Чувства добрые я лирой пробуждал». Он милосердный: «Милость к падшим призывал». Он смелый: «В мой жестокий век восславил я Свободу». Он показал, что можно быть патриотом, демократом, свободолюбцем, христианином – сразу. Пушкинская империя – это империя духа и интеллекта.

Влюблённые шепчут сегодня не его стихи про «клеветников России», а «я помню чудное мгновенье». Он был и великим патриотом и прекрасным любовником, не страдал ни гомофобией, ни русофобией. В нём уживался хулиган и аристократ. Так однажды Пушкина вызвал на дуэль подполковник Семён Старов. Они не поделили ресторанный оркестр при казино. Грубо говоря, Пушкин хотел поставить свою песню, а Старов – свою. Стрелялись, оба промахнулись. Это была его вторая дуэль, пятая окажется последней. Разрешите не напоминать, когда и с кем.

Я пересказал вам о Пушкине поверхностные вещи, сам часто путаюсь в датах, количествах женщин, выстрелов, ссылок, царей. Но, как я вижу, многие не знают даже этих банальностей. Не зная главного российского поэта, мы, по сути, не знаем себя.

И по поводу сравнения с «солнцем русской поэзии». Во-первых, это слова из некролога. Во-вторых, Солнце – это звезда температурой выше 5 тысяч градусов Цельсия. Солнце – это даже не газ, а плазма. Жизнь на Земле во всем её разнообразии возможна потому, что Солнце находится на расстоянии 150 миллионов километров от нашей планеты. Так мы греемся в свете Пушкина в отдалении 200 лет. А если подойдём ближе, то он заранее предупредил, что будет. Возьмёт глагол и будет жечь.

Жги, Александр Сергеевич.

Тексты в воздухе

Тексты этого раздела впервые были опубликованы в бортовом журнале S7. В книге тексты приводятся в авторской редакции.

Шекспир отдыхает

Когда однажды парикмахер спросил, кем я работаю, я ответил: редактором. Я больше не говорю малознакомым людям, что я драматург. Им кажется, что я издеваюсь. Ну это как «я работаю волшебником» или «солнечной батареей». Если раньше я отвечал честно, то за этим следовала череда вопросов. Каких? Сейчас расскажу.

Зачем нужен драматург? Драматурги – это ведь Шекспир и Чехов! Всё верно, Шекспир так вообще драматург в чистом виде – он писал только пьесы. И оставил после себя главную драму планеты «Ромео и Джульетта». В ней всё понятно. Но с течением времени некоторые классические тексты начинают казаться длинными и непонятными. Здесь и нужен драматург, чтобы их редактировать. Да, вы будете удивлены, но классиков приходится поправлять. Классики они ведь народ лихой. Возьмём «Венецианского купца» того же Шекспира. Еврей-торговец Шейлок хочет вырезать у христианина Антонио фунт мяса… Как вам?

Живой драматург нужен не для «осовременивания» языка, а психологии. Мой эталон – писатель Влас Дорошевич и его иронические пересказы восточных сказок. Просто почитайте, если будет время – очень круто. «Женщина вышла на берег сухой из воды (с тех пор женщины всегда выходят сухими из воды)». Это из индийской легенды о сотворении женщины.

А это вообще нормально – вмешиваться в классические тексты? Главный аргумент снова подсказан Шекспиром. Его «Ромео и Джульетта» – это интерпретация не только исторической легенды, но и ранее написанных текстов. Например, новеллы Маттео Банделло. Всякая живая литература – это бесконечное переписывание.

Хорошо, пусть так. Но неужели нельзя оставить в покое классиков – идите-ка лучше в российские сериалы. Соглашусь, но для этого должен быть общественный заказ на настоящую, «проблемную», драматургию. Не только у драматурга, но и у зрителя должно быть желание разобраться в вопросе. Когда это желание есть, сценарист предлагает подходящую оптику для взгляда на проблему. Заметьте, что фундамент любой культуры – это трагические истории. Например, у нас это «Анна Каренина» и «Преступление и наказание». А быть зрителем таких историй может только образованный человек, готовый к сложному разговору. Поэтому как бы ни жаловался зритель на плохие сериалы, именно он их и требует. Зритель сам заказал себе телевидение как подушку и наркотик.

Поэтому шекспир пока отдыхает. И шекспир с маленькой буквы здесь не ошибка… Есть мнение, что Шекспир с большой буквы вообще не существовал, а был «коллективным проектом». Такой проект возможен, только если в обществе открыта «вакансия на Шекспира».