Пушкин – Тайная любовь

Хотя бы из чувства благодарности к старшей сестре за такое почетное трудоустройство Софья Саблукова, скорее всего, будет стремиться рекомендовать в фрейлины и любимую племянницу Екатерину. Заодно угодив этим и царскому двору – украсив свиту императрицы молодой, внешне очень приятной да к тому же умной, образованной, хорошо воспитанной и подготовленной многоопытной матерью к придворной службе девушкой. В возрастной, в основном, свите самой по себе меланхоличной характером императрицы, на взгляд ее царственного супруга, так ведь не хватает живых, свежих, лучащихся оптимизмом, смотрящих на мир с интересом и любовью лиц. Рассудительная, здравая умом Екатерина и сама, вероятно, понимала, что в ее недостаточно уверенном материальном положении свита императрицы – самое подходящее поприще.

Владимир Сысоев в своей вышеупомянутой книге вполне справедливо отмечает, что причисление ко двору требовало в те времена долгих и упорных хлопот. Даже самых родовитых, богатых и талантливых девушек в услужение к царицам, великим княжнам и княгиням брали из семей с большим разбором. Как и при пострижении в монахини, от кандидатки требовалось серьезное обоснование своей решимости поступить на эту службу в своем цветущем, располагающем для брака и рождения детей возрасте. Такими причинами могли быть полное сиротство или бедность, невозможность от природы иметь детей или что-либо подобное. Претендентке на придворную должность необходимы были и такие личные качества, как музыкальность и владение иностранными языками, находчивость, предприимчивость, изобретательность, хороший вкус, артистизм, а также крепкое здоровье, неболтливость и неспесивость – то есть покладистый, нескандальный характер.

Вручение Бакуниной фрейлинского шифра, последовавшее 24 октября 1817 года, оказалось неожиданностью для многих. Даже Никита Михайлович Муравьев, родственник Бакуниных через жену двоюродного дяди Екатерины Александра Михайловича, был в недоумении. Пишет матери через неделю после назначения Екатерины: «Меня весьма удивило то, что вы пишете о Бакуниной. С какой стати произвели ее и каким образом – это весьма странно»[19].

Быть может, новая фрейлина Саблукова через год придворной службы была у императрицы уже на хорошем счету – оправдала ручательство за нее старшей сестры? Да и саму Екатерину, прибегавшую во дворец в гости к своей тетушке-фрейлине, государыня имела возможность видеть не однажды. «Стать» же у племянницы Софьи Александровны была такая, что о ней молодой барышне своей будущей августейшей работодательнице и рассказывать-то неловко. Здорова. Не полная сирота. Не богата, но и не нищенка. А что в отсутствие для нее, бесприданницы, принца на белом коне мечтает не о семье, а о занятиях живописью, – это в те правильные времена способно было оставить в недоумении и заподозрить в неискренности любого. Не случайно ведь Елизавета Алексеевна при официальном представлении пожелала давно, видимо, нравившейся ей смущенной ее расспросами Бакуниной: «Прошу вас об одном, будьте чистосердечны»[20]. Вскоре, впрочем, женщины подружились. И толковая, ко всем доброжелательная, умеющая найти подход к каждой из разных девушек маленького фрейлинского коллектива Екатерина стала любимицей, правой рукой императрицы.

Словом «фрейлина», которое Пушкин маскирует в штриховке профиля Бакуниной, он как бы констатирует факт уже состоявшегося определения Екатерины в свиту. Но значит ли это, что во время его близкого с этой девушкой общения идет май, по крайней мере, уже следующего – 1818 года? Вряд ли. Он называет Катерину фрейлиной, потому что рисует ее профиль еще позднее – когда осмысливает всю сюитную «петлю» событий своей молодости, череда которых закончилась его высылкой на юг и связью с будущими революционерами.

Так, кстати, делают, вспоминая Екатерину, и его одноклассники. «Первую платоническую, истинно пиитическую любовь возбудила в Пушкине сестра одного из лицейских товарищей его (фрейлина К.П. Бакунина). Она часто навещала брата своего и всегда приезжала на лицейские балы. Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение производили всеобщий восторг во всей лицейской молодежи», – пишет Сергей Комовский, хоть и прекрасно знает, что в их с Пушкиным лицейские годы Екатерина фрейлиной еще не была[21].

Если в своей «сердечной» сюите поэт осознает, что попался в «петлю», то это лишний раз подтверждает, что во время ее рисования идет примерно 1827 год. Вернувшись из ссылки, он готовит свою поэму «Руслан и Людмила» ко второму изданию. Попутно вспоминает – вновь переживает свою юность, во многих важных для него моментах зафиксированную в отступлениях поэмы. И старается посредством графики и карандашных записей в междустрочье и на свободном пространстве у рисунков в черновиках вкратце воссоздать, пока не забыл, в важнейших деталях свой личный дневник, который сжег в Михайловском в 1826 году из опасений навредить друзьям-декабристам.