Пушкинский Лицей

Здесь находим и описание мальчишеских шалостей, увлечении и предосудительных забав, вроде денежной азартной игры; здесь рядом с благотворным влиянием добрых наставников и взаимной идеальной дружбы встречаешь и указание на дурное влияние иных товарищей; здесь находим характеристику одного из питомцев (Корфа) в первую эпоху его лицейского воспитания и характеристику умершего (как раз в те же дни предшествовавшего 1814 г.) первого любимого директора Лицея Малиновского; здесь наконец вскользь отмечается ряд черт из обыденной жизни и занятий воспитанников. Одним словом, при всей своей субъективности, а также однообразии и сравнительной скудости фактического содержания, дневник этот все же заслуживает полного внимания бытописателей Царскосельского лицея.

Журнал или ежедневные поступки,

начиная от 14 марта 1815-го года,

С(ергея) К(омовского) (писано им самим)1

1815 год

14-е марта. (День причащения).

Праздность есть мать всех пороков. Как жестоко испытал я ныне несомненную сию истину, которая уже с давних времен употребляется пословицею.

1 Маленькая тетрадка в 8-ку плотной синеватой бумаги, текст занимает 24 листка (48 стр ) с полями, на которых выставлены числа. 6 последних листков чистых. Обложка тетрадки из той же бумаги на передней - приведенный здесь заголовок.

42

По принятии святых Тайн Христовых, коих божественный огнь, свергнув с меня ужасное иго грехов, поселил в сердце моем непонятную тишину и спокойствие, после сего быстро пролетело время в чтении душеспасительных св. книг, и звонкий колокол зовет уже к обеду. После же стола, вместо того, чтоб подобным образом заняться полезным и вместе приятным чтением, пошел я к С. Г. Ч.'

О! Если б я мог предвидеть будущность, если б мог знать как проведу я там время, то верно бы не пошел к нему. - С самого моего прихода начал я с ним, как обыкновенно, сперва шутить, потом мешать ему рисовать, наконец более и более к нему приставая, несмотря на кроткие его увещания, несмотря на все его терпение, довел дело до того, что оно из шутки превратилось в серьезное. С. Г., оказывавший мне до того времени удивительную благосклонность, которой я вовсе не заслуживал, видя, что поступки мои становятся уже несносными, запретил мне никогда не ходить к нему в комнату и объявил, что больше не будет мне делать никаких удовольствий.

Сколь ни чувствительны были для меня сии его угрозы, но, подстрекаем будучи самолюбием, никак я не хотел перестать; так что, проведя битых три часа единственно досаждая как можно более С. Г-у, наконец я сам себе опротивел. С досадою хлопнул я дверью и поспешно вышел из комнаты, в то время как уж скоро надлежало идти к ужину. Тут в самых гнусных красках представились мне мои мерзкие поступки, которыми я очернил тот день, который должен быть блаженнейший в жизни.

Тут начала сильно угрызать меня совесть, повсюду представлялся мне С. Г., которого я так обидел. Пришед в мою комнату, в беспамятстве пал я на колени пред образом Спасителя, с воплем и слезами умолял я Его милосердие, но раскаяние мое было уже поздно: я не достоин был того, чтоб Всевышний внял молитве моей; с скукою и с несносною пустотою в сердце пошел я спать.

15~е марта.

Будучи в таком расстроенном положении, не мог я скоро заснуть. Различные неприятные сны беспрестанно раздирали мою

Чириков, учитель рисования и гувернер, коего я был любимцем. Прим. С. К.

43

душу. По прошествии сей ужасной для меня ночи справедливое Божье наказание явно обнаружилось. С самого моего пробуждения почувствовал я ужасную головную боль и лом в висках. Но, зная, что это было наказание Небесное, с покорностью повиновался я святой воле Всевышнего, и для того без ропота, а терпеливо старался я перенесть посланные мне от Бога болезни. Между тем, узнав из собственного своего опыта, сколь пагубна праздность и какие вредные следствия влечет она за собою, провел я сей день уже с большею осторожностью, нежели ему предшествовавший и от того с гораздо спокойнейшею совестью лег я спать.

16-е марта.

Хотя я эту ночь довольно хорошо провел, однако боль нимало у меня не уменьшалась. Впрочем день сей прошел то в классических упражнениях, то в собственных занятиях. Но и тут, Боже! сколь часто не впадал я в прегрешения! Во время молитвы, когда наиболее надлежало вознести мысль и сердце к престолу Твоему, вместо того внимание мое обращено было вовсе на другие неважные предметы. Как часто скучал я R классах, сердился на них, и самыми колкими насмешками уязвлял своих товарищей. Ты, Спаситель мой, Ты терпел ужасные страдания и даже смерть, и терпел невинно - единственно чтоб кровью своей искупить род человеческий: и я, недостойный называться верным рабом Твоим, я, не только не воздавал за зло добром, но и малейшей обиды не мог снести без отмщения и не уступал другому ни самой маловажной вещи. Чувствую все мои прегрешения, чувствую сколь они гнусны, но я слаб и не в состоянии противиться страстям, меня увлекающим, - ветр преклоняет к земле гибкую трость.