Пусть будет гроза

Нет, я слышал только: «Молодец, Мозес, ты здорово держался. Настоящий герой». Так чаще всего говорили врачи или медсестры. Эти слова – «здорово держался» и «настоящий герой» – как бы я хотел изрубить их в крошку и выбросить на помойку. Вырвать из словаря, уничтожить.

Пока я размышлял о словарном составе нашего языка, Ратсо все не унимался.

– По-твоему, ты сейчас где? – рассерженно орал он.

– Да не знаю. Я думал, это хорошая идея.

– А вот и нет, это паршивая идея! Я ведь тебе уже говорил: я к этому не прикасаюсь! Я – серьезный человек.

Я был расстроен и извинился.

– Но чего ты так разошелся? – вот что мне действительно было интересно.

– А ты почему задаешь так много вопросов? Я сказал – нет, значит, нет!

Я почувствовал, что он занял оборонительную позицию – как я, когда мне задают вопросы об аварии, о моей ноге или о маме. Когда от меня ждут оправданий. Я часто замечал, что объяснения похожи на оправдания. В ответ на такие расспросы хочется выхватить рапиру и защищаться.

Я решил промолчать, но в машине воняло алкоголем. От запаха даже глаза щипало.

– Черт, ну и гадость! – добавил масла в огонь Ратсо.

Казалось, его сейчас стошнит. Но ведь ему было восемнадцать, и кто мог предугадать такую его реакцию, принимая во внимание, откуда он родом? Однако было видно, что его на полном серьезе выворачивает от отвращения, хотя в Пайн-Ридже люди насчет алкоголя вообще-то далеко не ангелы.

– Придется завернуть на мойку, я так не могу, – твердо объявил он.

– Но мы ведь только выехали! – воскликнул я.

– И что? Мне плевать, – ответил он.

Я снова подумал, что наше путешествие начинается ужасно, и почувствовал, как в сердце закрадывается сожаление. Все-таки спонтанные решения – это не мое.

Мы подъезжали к Селби. На карте этот городок можно было и не заметить: положи рисинку на бумагу, и название под ней полностью исчезнет. И все равно мы долго-долго кружили по местным улочкам, пытаясь отыскать ремонтную мастерскую или автомойку. И вот, когда я уже решил, что мы заблудились, Ратсо будто по волшебству нашел автосервис. Он даже был открыт.

– Ищете запчасти? – спросил управляющий, возникший на пороге маленькой сторожки.

Он с очень странным выражением лица оглядел машину со всех сторон, а потом расхохотался и как ни в чем не бывало ушел обратно в свою будку. Типа, это нормально.

Ратсо даже отвечать ему не стал. Из гордости, ясное дело.

Он сам пошел за пылесосом, губкой и мыльной водой. Меня не оставляло удивительное ощущение, что Ратсо ведет себя так, будто он один в целом мире, а в плохие дни вообще один против всех. Мне казалось даже, что он сам не видит большой разницы между тем и этим: один во всем мире или один против всех. Похоже, на его долю выпало немало невзгод. Крупное сгорбленное тело было всегда немного наклонено вперед, как будто ему приходилось вечно противостоять невидимой встречной силе, давать отпор ветрам, дующим прямо в лицо.

– Открой окна, все до единого! – яростно скомандовал он, энергично протирая губкой передние сиденья и не переставая ворчать: – Как же я это ненавижу, ты бы знал!

Настоящий живой комок нервов. Нет, серьезно, по сравнению с ним я был на удивление спокоен и невозмутим. Круче всех в Мобридже, а может, и в штате.

Честно говоря, эта мысль мне пришлась по душе, прямо как-то хорошо стало, хоть, конечно, и мучила совесть из-за бутылки.

– Ты мне помочь, случайно, не хочешь? – раздраженно поинтересовался Ратсо.

– Ну… Боюсь, это будет проблематично, – ответил я упавшим голосом.

– Чего, никогда тачку не мыл? Вечно кого-нибудь нанимаете, чтобы за вами подтирали?

– Да нет, просто ведь у меня нога. Внутри машины не согнусь.

– Вот мне интересно, ты буржуй или трус?

– Ни тот и ни другой! Почему ты так говоришь? Если бы я был буржуем или трусом, как бы я тут с тобой оказался?

– Тогда давай шевелись! Тем более что это ты разлил свою бутылку в моей машине.

– Я ведь уже извинился. Я не знал, что у тебя такая аллергия, – ответил я, пытаясь загладить ущерб, причиненный разлитой бутылкой алкоголя.

Я был ужасно расстроен, ведь он всерьез на меня разозлился.

– Я еще могу вернуться домой и никуда с тобой не ездить, – сказал я.

– Так вот чего ты на самом деле хочешь? – сердито проговорил Ратсо. – Смотреть в свой деревянный ящик и пересчитывать пустые коробки из-под таблеток? И вспоминать былую жизнь?

Мне стало обидно. Взыграла неуместная гордость.

– Что ты делал целый год? – продолжал он с вызовом. – Кроме того, что смотрел, как растет количество коробок и как мать твоя катается на колесиках?

Я бросил на него мрачный взгляд, до того мрачный, что глаза мои, казалось, сейчас совсем съежатся и выпадут из глазниц. Я не стерпел насмешливых слов Ратсо и запустил ему в лицо мокрой губкой. Вспомнил все свои сеансы реабилитации и то, скольких усилий, слез и даже криков они мне стоили. Как физиотерапевт выкручивал мне ногу для моего же блага. Растяжки, которые я до сих пор делал по утрам и вечерам. И все остальное.