Пусть идет снег

Он вразвалку прошел внутрь, впустив за собой струю морозного воздуха. Это был розовощекий здоровяк в красно-черной ушанке, похожий на лесоруба — что неудивительно, ведь он и был лесорубом. Он водил грузовик, позади которого мне было бы страшно ехать на горной дороге. Во-первых, ездил Эрл с умопомрачительной скоростью в тридцать километров в час, а во-вторых, прицеп его был нагружен бревнами — огромными бревнами, уложенными в пять-шесть рядов. Стоило ограничителям не выдержать — и эти бревна скатились бы и расплющили меня, как пластиковый стаканчик.

Кристина зашла за барную стойку и включила кофеварку.

— Здорово, наверное, когда ты нужен людям, а?

Эрл хмыкнул. Он проковылял к кассе, посмотрел на меня, прищурившись, и сказал:

— Что ты сделала с волосами?

— Я их остригла, — сказала я, наблюдая за выражением его лица, — и покрасила. — Он молчал, и я спросила: — Нравится?

— А какая разница? — ответил он. — Это твои волосы.

— Я знаю. Но…

Я поняла, что не знаю, что мне сказать. Почему мне было так важно, нравится Эрлу моя прическа или нет? Опустив взгляд, я взяла у него деньги. Он всегда заказывал одно и то же, поэтому можно было не задавать вопросов.

Кристина добавила в мокко с малиной для Эрла щедрую порцию взбитых сливок, сбрызнула их ярко-красным сиропом из малины и накрыла все это сверху белой пластмассовой крышечкой.

— Готово, — объявила она.

— Спасибо, девушки, — сказал Эрл.

Он поднял стакан так, как делают перед произнесением тоста, и вышел.

— Думаешь, приятели-дровосеки Эрла смеялись над ним за то, что он пьет такие девчачьи напитки? — обратилась я к Кристине.

— Ну, разве что разок, — ответила она.

Звякнул колокольчик над входной дверью. Парень придержал ее, пропуская свою девушку. По крайней мере, я решила, что они пара, потому что они напоминали пару — влюбленные и смешные. Я сразу же вспомнила о Джебе — я не думала о нем целых две секунды — и почувствовала себя одинокой.

— Ого, еще жаворонки! — заметила Кристина.

— Скорее уж совы.

Парня я помнила со школы. У него были припухшие глаза, и он пошатывался так, будто всю ночь не спал. Девушка, которая тоже показалась мне знакомой, зевала без остановки.

— Слушай, перестань, а? — сказал парень зевающей подружке. Я вспомнила, что его звали Тобин и что он учился классом старше меня. — У меня скоро комплекс выработается.

Девушка улыбнулась и снова зевнула. Как же ее звали? Энджи? Да, Энджи, и девичьей привлекательности в ней было кот наплакал, так что я в сравнении с ней чувствовала себя девочкой-предевочкой. Вряд ли она это нарочно. Она вообще вряд ли знала, кто я такая.

— Вот здорово! — сказал парень. Потом он развел руки в стороны и посмотрел на нас с Кристиной: — Она думает, что я скучный. Я ей наскучил — вы представляете?

Я постаралась смотреть на него с приветливым, но ни к чему не обязывающим выражением лица. Тобин носил неряшливые свитеры, дружил с тем парнем из Кореи, который говорил «жопень», и все его приятели были жутко умными. Такими умными, что я чувствовала себя тупой, как черлидерша, хотя не была черлидершей, да и совсем не считала, что черлидерши тупые.

Ну, по крайней мере, не все. Разве что Хлоя-которая-бросила-Стюарта.

— Эй, — сказал Тобин, показывая на меня пальцем, — я тебя знаю.

— Ага, — кивнула я.

— Но раньше твои волосы не были розовыми.

— Не-а.

— Так ты тут работаешь? Зашибись. — Он повернулся к девушке: — Она здесь работает. Сто лет, наверное, а я даже не знал.

— Жесть, — сказала девушка.

Она улыбнулась мне и наклонила голову, как бы говоря: «Привет! Прости, не знаю, как тебя зовут».

— Вам чего-нибудь налить? — предложила я.

Тобин пробежал глазами меню.

— Ох, у вас тут эти непонятные обозначения объема напитков, да? Ну, типа, grandé вместо «большой»?

Он по-дурацки растянул слово «гранде», изображая француза, и мы с Кристиной переглянулись.

— А нельзя сказать просто «большое латте»? — поинтересовался он.

— Можно, но только гранде — это среднее, — пояснила Кристина. — Большое — это venti.

— Venti. Да. Боже, почему у вас нельзя сделать заказ на нормальном английском?

— Можно, конечно, — ответила я ему. Несмотря на все сложности, мне требовалось соблюдать равновесие — выполнять желания клиентов и взбрыкивать иногда, чтоб они не позволяли себе чего лишнего. — Так легче запутаться, но я разберусь.

Энджи скривила губы. Это мне понравилось.

— Не-не-не, — проговорил Тобин, демонстрируя жестом, что он берет свои слова обратно. — Чужой монастырь и все такое… Мне… Дай подумать… Можно мне маффин venti с голубикой?

Я не смогла удержаться от смеха. У него был жутко усталый вид, взъерошенные волосы на голове топорщились, и да, он вел себя как идиот. Я была уверена, что он не знает, как меня зовут, хотя и Тобин, и я с первого класса учились в одной школе. Но он очень трогательно смотрел на Энджи, которая смеялась вместе со мной.

— Что? — обескураженно произнес он.