Пусть люди вымрут!

Вершины Фэгэраш умели мстить за легкомысленное к ним отношение. За шуточку насчет «пригорочка», отмоченную еще в долине, Флавий готов был проглотить собственный автоклинок. Только вот беда — тот наглухо примерз к металлической кости и выскакивать из предплечья не хотел.

Памятником человеческому бессилию стоял вампир. В морозную ночь он ничуть не потерял силы и ловкости, но сейчас сдавал прямо на глазах. Полчаса назад это была сама уверенность, а подколам и шуткам над «подмороженными» людьми не было счета. Флавий мысленно раз десять пообещал разобраться с наглецом как только… как только догонит.

Сейчас круд вот он — можно достать рукой. Даже без автоклинка.

Но чем светлее становились горы, тем больше уходил в тень трансильванец. Сначала он перестал докучать шутками. Потом чуть-чуть сбросил темп, и Флавий с Гизой смогли его нагнать. И вот теперь, стоило солнечному диску появиться из-за восточной вершины, Мариус окончательно сдулся.

Куда девался щеголеватый франт в развевающимся на пронизывающем ветру плаще и в широкополой шляпе? Фигура вампира разом потеряла и шарм, и объем, и даже, казалось бы, рост. Круд совсем по-человечески потирал ладони, разгоняя кровь или что там у них течет в жилах.

− М-мы успели д-до утра. Я не верил, но м-мы успели, − улыбнулся Мариус.

Но на этот раз не противной ухмылкой всемогущего существа, а скромной улыбкой обычного юноши-проводника.

− Что это? − насторожился Флавий, заслышав странный шум.

Где-то далеко, то ли на юго-западе, то ли на западе раздался непонятный гул. Гул нарастал, раскатываясь по горам, и теперь было окончательно невозможно понять, откуда он исходит. Казалось, гудели все горы сразу — и каждая на свой лад.

− Арр… кхр… артиллерия, − пояснила девушка, вставая с колена. − Легионы пошли на штурм. Забрасывают мятежников всякой горючей чепухой…

− Тогда и н-нам надо п-поторопиться.

К вампиру вернулась дневное заикание… и хорошие манеры. Юноша помог арабеске подняться и участливо поправил на ней сбившийся плащ. Гиза восприняла это как само собой разумеющееся и, пошатываясь, первой двинулась по тропе.

Вниз. Теперь только вниз.

В то же самое время…

Последнее дело — использовать для своих нужд чужую кровь. Кровь — это же вместилище жизненной энергии, того, что поддерживает в человеке душу. Порождения злых богов, ночные твари вурдалаки хорошо это знают. Для них кровь человека — изысканное питье. И дурманящее, и придающее сил одновременно. Но в отличие от местных упырей, вурдалаки никогда не ограничатся лишь глотком. Человек, попавший к ним, обречен, а душа его, лишенная подпитки энергией крови, медленно угасает, лишенная возможности переродиться в другом теле.

Ритуалы крови — это уже не светлое ведовство во всей его мощи. Это запредельно страшные, уродливые и кровавые обычаи ведовства темного — то есть самого что ни на есть колдовства. Богомерзкого и потому настолько сильного.

Марика подождала, пока животное окончательно лишится остатков жизни, в последний раз дернув ногами. Крови пролилось, как и ожидала девушка, немного. Куда меньше, чем осталось внутри. Но вполне достаточно для ритуала.

Какое счастье, что богомерзкое колдовство не требует решительно никаких символов. Чертить их на каменистой почве здесь, в темную и холодную ночь Марике не хотелось. Но сейчас якасты не нужны — нужна только кровь. Этого несчастного животного, потом своя и, наконец, хотя бы немного чужой. Там, за неприступными горными стенами.

Ножом она аккуратно надрезала запястье и сбросила несколько черных в ночи капелек в лужу у лошадиного горла. Потом уронила нож на землю и тщательно заговорила ранку. Оставалось только сотворить небольшое и доступное даже неумелой дуре ведовство поиска смерти — а далее… Далее последует нечто, что однажды чуть не уволокло ее в черные глубины того-что-хуже-смерти. Шесть недель ее оттуда вытаскивали сильнейшие ведуньи всех соседних племен. Шесть недель мрака и забвения.

Но сегодня все будет иначе.

Девушка присела на корочки и зашептала первые фразы наговора. Слова сами выплывали из памяти и сливались в прихотливые цепочки. Любого учителя словесности они вогнали бы в крайнюю степень недоумения — традиционные для русских оседлых славянские слова причудливо переплетались и с родственными кочевыми татарскими, и с арабскими, и с еще целым ворохом разнообразных языков и диалектов, коими там щедра земля русейская.

Найти кровь. Найти смерть. Найти любое кровопролитие.

Первый же поиск дал плоды быстро и к изумлению ведуньи — очень направленно. Где-то не очень далеко на западе умирал воин. Да-да, именно воин — весь прошлый день он пролежал в гарнизонной палатке, снедаемый мучительным, иссушающим тело жаром. И теперь душа сдалась, ей сделалось неуютно в поедаемом болезнью теле. Душа рвалась на волю.

К сожалению, кровопролития не было. Была небольшая кровопотеря, военный лекарь спустил немного сгустившейся крови несчастному, но помочь это не могло. Ни воину, ни Марике, наблюдающей за его страданиями.