Пусть посмотрит в глаза граница

- Слышал! - сказал Алёша, ошарашенный всем, а главное, тем, что к ним в санаторий, в посёлок, шла такая учительница. Вот бы к ним в школу!

Начавшие белеть сопки то подступали к дороге, и тогда звёзды смотрели на землю прямо с них, то отступали, и звёзды отдалялись в глубь неба и там начинали далёкую от всего земного таинственную неразгаданную игру… Потом вышел месяц - и всё вокруг озолотилось. Вдали, справа, мелькнули, покачиваясь, огни фар. Там шли бронетранспортёры, наверное с учения…

Алёша вздохнул и сказал:

- А давайте к нам в школу! У нас учителя по истории нет, по языку нет. Не приехали. Во как нужны! Нам и новую школу ставить будут! И вам бы в самый раз!

- Так мне же сперва лечиться,-сказала она.

- А и лечиться и учить! - распорядился Ломоносов.-

Я бы вас самой короткой дорогой до школы водил! Для дыхания - самое то!

Он вспомнил свою тропинку: месяц-полтора как пробил, а сейчас, поди, вся в серебре!

- А если некогда ходить,-сказал он уверенно,-так договорились бы с начальником заставы, с Щербаковым, возили бы мигом! Он знаете какой хороший!

- А точно, хороший? - полюбопытствовала она.

- Ого! - сказал Алёша и сразу выдал:-Да у нас все хорошие! И Капуста и Иван Кузьмич.

- И Капуста Ивановна? - с каким-то особым интересом и улыбкой спросила Алёшина спутница.

- А лучше Варвары Ивановны и не придумать! - вырвалось у Алёши.

И, вдруг остановись, он спросил:

- А как вас зовут?

- Татьяна!

Ломоносов помолчал, подумал: «Татьяна-то хорошо, но ведь учительницу просто в лицо эдак называть не станешь…» И уж сразу, наперёд, доспросил:

- А по отчеству?

Она всё поняла и рассмеялась:

- Игнатьевна! Татьяна Игнатьевна я. - И засмеялась уже потому, что ещё до места не дошла, а обрела по дороге хорошего друга. Ну что ж, друзья всегда находятся в пути!

- Ну вот и уговорил! - сказал весело Алёша, подумав, что не такой уж зряшной оказалась его поездка.

- Ну это ещё как сказать! - в тон ему ответила Татьяна Игнатьевна.

Алёша что-то прикинул в уме и вывел по-своему, убеждённо:

- Ну, если не уговорил, то уж не Варвара Ивановна, так Щербаков обязательно уговорит!

- Ну, если уговорит, тогда хорошо! - согласилась она и пошла ещё веселей.

А Алёша, назвав Щербакова, вдруг почувствовал, как хочется ему в уже родное, пахнущее и сапогами, и ружейным маслом тепло заставы - к Прыгунову, к Майорову. И чего Майоров в учителя не идёт! Тогда бы хоть век учись!

На какую-то минуту в спину ударило морозной пылью и посвистом ветра. Татьяна Игнатьевна прислушалась, а Алёша резко обернулся. Но никого не было.

Они прошли ещё час, и, раскрасневшись, Алёша успел выложить всё и про ребят, и про то, как пропал и нашёлся Удар, и как проучили пьянчужек. Он хотел было, но не стал пока говорить про Майорова и Прыгунова: во-первых, застава, во-вторых, всё выложишь - потом узнавать нечего. Рассказал о Котельникове, вспомнил о Поросюше - и поискал в небе самое яркое созвездие.

Но тут неожиданно сзади вырвались лучи фар, бросили на дорогу их выросшие тени, и рядом - вот уж как вкопанный! - стал «газик».

Дверца открылась, и из неё выглянула голова старшины Полтавского.

- Вот это да! Видели? - сказал старшина. - Его всё село разыскивало, на заставе тревога: Ломоносов пропал! Тигр слопал! Мать без ума. А он - на тебе! Ночные прогулрчки разводит.

И вдруг, покосившись на женщину, перешёл на полушёпот:

- А это?

Ломоносов, наклонясь поближе, прошептал что-то ему почти на ухо, и Полтавский, посмотрев со стороны, спросил:

- А точно?

- Точно! - сказал Ломоносов и заверил: - Вот увидите!

И, выпрыгнув из машины, Полтавский, пропуская учительницу на своё место, сказал:

- Татьяна Игнатьевна, вы -сюда, а мы с Ломоносовым к Пузырёву.

В машине пахло дратвой, сапожным варом и кожей.

Ломоносов забрался к обнимавшему заставский телевизор Пузырёву и всё понял.

Лучший в отряде сапожник рядовой Пузырёв был на весь отряд единственным рядовым, за которым высылали машину, как за полковником. Из-за него спорили, за него воевали.

Теперь Полтавский отвоевал его у соседней заставы и был очень рад, потому что подступала зима, валенок для подшивки на заставе собралась гора, а валенки, понятно, зимой нужны и на левом и на правом фланге.

Пузырёв смотрел то по сторонам, то под ноги, где лежал подстреленный Полтавским часа два назад кабан, и думал, что обеды будут на этой заставе что надо.

- Здоровый! - сказал Ломоносов, потрогав кабана ногой.

- Пудов на девять! - сказал Полтавский и уточнил: - Сам бросился на машину! Прямо из камышей.

Водитель молчал. Пузырёв тоже.

- Ну ничего, котлеты будут, Волков сделает! - сказал Полтавский и наклонился к Татьяне Игнатьевне: - Так что приходите с ребятами. Угостим!

Настроение у старшины было хорошее: все валенки к зиме, считай, подшиты; телевизор исправен, так что заставе мировое первенство по хоккею и катанию обеспечены; щи и котлеты - есть. А прочее - в порядке. Буран - на посту. Дозоры - в дозоре… Он посмотрел вдаль. Всё в порядке.