Пусть правит любовь. Автобиография

Еще в те времена, когда я жил у Элвина, мне на глаза случайно попалась обложка TV Guide с актерским составом «Шоу Косби». Я указал на Лизу Боне и спокойно сказал: «Я женюсь на этой девушке». Элвин рассмеялся. «Шоу Косби» показывало жизнь черных представителей высшего класса, которое Америка Рейгана была готова принять, и было на пике популярности. Отец, Клифф Хакстебл, был акушером, мать, Клер, – адвокатом, а их дети, за исключением одного, были святошами. Этим «исключением» была Дениз, которую играла Лиза. Дениз была другой. И я понял, что Лиза тоже была другой.

Я провел большую часть своей жизни за просмотром ситкомов. Я знал, что для этого жанра требуется широкий диапазон комедийных навыков. Его мастера – Люсиль Болл, Джеки Глисон, Ред Фокс – смогли очеловечить стереотипы: чокнутая домохозяйка, недовольный водитель автобуса, владелец свалки. Актеры второго плана обычно не акцентировали внимание на сложности центральных персонажей. Но в «Шоу Косби» все было наоборот. Дениз/Лиза была самым очаровательным членом семьи. Она стояла в стороне и, казалось, жила какой-то тайной жизнью. Она, словно призывая подойти поближе, демонстрировала магнетизм, который сводил с ума и мальчиков, и мужчин. Лиза была богемной мечтательницей, окутанной таинственным очарованием. Я хотел разгадать эту тайну – или хотя бы приблизиться к ней.

Но как такое вообще может случиться?

Шок

Взяв билет на самолет авиакомпании People Express за 99 долларов, я добрался до Лос-Анджелеса, вышел из аэропорта и поехал в Кловердейл, чтобы забрать кое-какие вещи. Папа не слышал, как я вошел. Мама была в Нассау, навещала Исау. Идя по коридору, я услышал, как папа разговаривает по телефону в спальне. Не знаю почему, но что-то в его голосе заставило меня подойти к двери и прислушаться.

Я начал понимать, о чем он говорит:

– Детка, детка…

Я придвигался все ближе и ближе. Я знал, что он разговаривает не с мамой. Я никогда не слышал, чтобы он называл ее «деткой», а если бы и называл, то уж точно не таким тоном.

Я слушал дальше и услышал вот что: «Я не могу спрятать последние пятьдесят тысяч».

Я перестал дышать. У меня пересохло в горле. Мое сердце бешено заколотилось. Я застыл на месте, прислушиваясь к каждому слову его разговора. У меня загорелись уши. Чем больше он говорил, тем больше я понимал, что отец разговаривает с девушкой. Я не мог разобрать каждое слово, но определенно понял суть: он изменял маме и содержал свою любовницу на ее деньги.

Я был вне себя от гнева. Я был готов взорваться. Первым, что пришло мне в голову, был пистолет, который папа прятал в своем шкафу. Я знаю, что это безумие, но именно об этом я думал в тот момент. Он предавал мою мать, женщину, которая уважала и любила его всем сердцем, женщину, которая поддерживала его в трудные минуты. Вся ярость, которую я испытывал к отцу с самого детства, весь гнев, который я копил два десятилетия, вспыхнули в моей голове. Я хотел убить его. Прямо здесь и сейчас я хотел его смерти.

Только с Божьей милостью я смог сдержать этот инстинкт. Каждая секунда, каждая минута, каждый час, каждый день, которые я провел в молитве Господу любви, дали свои плоды в этот самый момент. Я не мог проигнорировать слова, которые сказал мне тогда Бог. Яснее и быть не могло.

Не делай этого.

«Спасибо Тебе, Господи», – тихо сказал я. Я вернулся в свою комнату, взял телефон и сделал звонок.

Ответил мой двоюродный дядя Исау.

– Исау, – сказал я, – пожалуйста, дай маме трубку.

Мама слышала, что я встревожен, но я не мог назвать ей причину – не сейчас. Я должен был сделать это лично. Я попросил ее купить мне билет, чтобы той же ночью вылететь в Нассау. Она все спрашивала почему. Я сказал: «Просто поверь мне. Это очень срочно. Если ты не отправишь меня туда, к вам, кто-нибудь может погибнуть».

Я слышал, как дрожит от страха мамин голос, когда она говорила: «Я перезвоню тебе и расскажу подробности перелета».