Пусть тайга ко мне привыкнет

Ой, оказывается, приятно быть героями! Витька хоть каждый день согласна, да и Матвейка, наверное, не откажется?

— А Турабова, между прочим, не отрядная! — раздался звонкий голос. — И вообще ничья! Она от моря приехала и обратно скоро уедет!

Все узнали, кто это крикнул — Вастрюков! И Витька тоже узнала. Она стояла с «Подарком» и «Мишкой», который «на севере», и чуть не плакала. Конечно, она не отрядная, конечно, она скоро уедет, но почему он кричит, почему он такой злой?!

Тимурята притихли, растерялись, а Оля Копейко одобрительно кивнула:

— Молодец, Ворсо, напомнил: мы ведь до сих пор ещё не приняли Витю в отряд. Товарищи бойцы, хороший человек Витя Турабова?

— Хороший! — грянули бойцы.

— Нужный человек?

— Нужный!

— Принимаем её в боевой отряд тимурят?

— Принимаем!

Поднялся страшный шум.

— Урр-а-а! — закричал вдруг Матвейка. Он забрался на скамейку, развязал на своих «мишках» зелёную ленточку и протянул коробку ребятам: налетайте!

Витька встала рядом, сдёрнула розовую ленточку со своих и радостно засмеялась:

— Налетайте!

И бойцы налетели…

ПИСЬМО ОТ БАБУШКИ

Вы замечали, как быстро пробегает лето?

Кажется, совсем недавно неслись бумажные кораблики по весенним ручейкам-речкам, а в садах стучали молотки, готовя дома-скворечники для долгожданных гостей, и только вчера ты бегал босиком по тёплым лужам и кричал: «Дождик-дождик, пуще!..» И вот уже нет-нет, да и промелькнёт жёлтый цвет в зелёном, ещё полноводном море листьев, и солнце уж ленится подниматься высоко, а птицы хлопочут об отлёте. А ведь ещё только август...

Но как бы ни хотелось нам задержать лето, а до конца его, до первого сентября, дней остаётся всё меньше и меньше: 30... 20... 15...

И хотя Витька следила, как отлетают листки календаря, она почему-то думала, что день отъезда наступит не скоро, что поживут они здесь, погостят ещё у папы.

И вот пришло письмо... Письмо от милой, дорогой и любимой бабушки Фатьи, по которой, оказалось, Витька страшно соскучилась! Соскучилась по тёмным морщинистым рукам, которые терпеливо расчёсывали Витькины кудри, по чудесным сказкам, которые не рассказывала, а пела бабушка, по её лучшим в мире сладким пирожкам с орехами,— пахлаве и даже по низкому скрипучему голосу соскучилась Витька, которым бранила её бабушка за мокрые ноги и вымазанные во время футбольных тренировок джинсы.

А бабушка Фатья писала, что давно приехала из Карабаха, что тётя Дунья жива и здорова и проживёт ещё, наверное, лет сто. А вот она, нестарая совсем женщина, каких-то шестидесяти с небольшим лет, будет скоро умирать. Потому что дом, в котором она ждёт ненаглядную свою внучку, совсем пустой: ни зверушки живой нет, ни Арифа-бездельника, который доигрался до того, что лежит сейчас травмированный в центральной больнице родного города. Потому что словом перекинуться не с кем, а также не с кем поделиться и неутешным горем...

Грустное письмо написала бабушка, Витька немного даже всплакнула: жалко бабушку и уезжать не хочется. Ой, как не хочется! Только-только стала нужным человеком — и пожалуйста!.. Да и «Чебурашку» не оставишь без центрального игрока.

— Что же, мамочка, нам делать?

— Ехать, Викуша, надо. У меня отпуск кончается, а тебе в школу готовиться пора.

— Мамочка, но ведь школа и здесь будет. Самая лучшая на свете, знаешь? Если хорошо попросить, то я думаю, возьмут.

— И я думаю, возьмут. Но как же бабушка? И дядя Ариф больной.

— Ну почему нельзя сделать, чтобы всем хорошо было?! Почему?!

О бабушкином письме Людмила Петровна сообщила Сергею Рашидовичу на буровую, а Витька рассказала Матвейке.

Они оба сильно расстроились.

Папа Сергей Турабов сказал:

— Опять меня одного оставляете... Хоть Степан Иваныча не увозите.

И Матвейка сказал:

— Опять за свои старые штучки-дрючки взялась?

— Это за какие такие штучки? — возмутилась Витька.

— Что о себе больше думаешь.

— Неправда!

— А вот — правда! Кто обещал к бабушке Матрёне Степан Иваныча в гости отвести? Она, поди, уж и ждать перестала! Кто вызвался центрального играть? А теперь, значит, пусть проигрывает «Чебурашка»? А берёзка? Она вот возьмёт и умрёт без тебя зимой! Узнаешь тогда!

— Ну что ты меня мучаешь? — взмолилась Витька. — Думаешь, мне хочется уезжать? Вот нистолечко! Меня же мама увозит! Ты понимаешь — ма-ма!

— А ты не увозись! Тогда и она останется.

— Ишь, какой! А бабушка Фатья? Пускай, значит, там одна живёт — переживает?

— Почему? — Матвейка на секунду задумался. — И бабушку надо сюда привезти!

Какая замечательная мысль! Почему Витька сама не догадалась? Ведь тогда всем будет хорошо! И папе, и маме, и бабушке, и Витьке! А про дядю Арифа и говорить нечего: столько здесь футбольных команд, какую хочешь выбирай! Вон, плотники себе до сих пор приличного нападающего не нашли!

— Папочка и мамочка, что я вам скажу, — закричала Витька, врываясь в свою, десятую, квартиру. — Нам всем вместе надо жить!

Оказывается, эта светлая мысль не раз приходила в голову папе Сергею Турабову. Но так же и уходила, потому что ни Людмила Петровна, ни бабушка даже и слышать не хотели, чтобы приехать сюда насовсем.