Пустая

Несколько веток, кусок мха – огонь занялся не сразу, но – слава Отпустившему – занялся. Я положила счастливый соверен Мафальды в центр крохотного костерка, надеясь, что он не расплавится. Пока он грелся, я закатала штанину, стиснув зубы, полила рану водой. Монета раскалилась достаточно. Я замотала руку платком. В горле стоял ком, колючий, как шишка.

Нужно было сделать все, чтобы не умереть. Все, чтобы донести младенца до города. Если женщина в красном права и нас обоих в город не пустят – донести туда, где его примут.

Я выхватила монету из огня и прижала к ране. Не успела подумать о том, чтобы зажать что-то в зубах, – мой крик, наверное, был слышен не то что женщине в красном – Руне в конюшне у подножия горы.

Пахло паленым, но я прижала соверен еще раз – на ту часть раны, которую с первого раза не закрыла. Монета обожгла мне кончики пальцев сквозь платок, и я уронила ее на землю.

Крисс плакал, отвечая на мой крик, и я тоже плакала, и так продолжалось, кажется, вечность, пока я не затихла, уткнувшись лицом в мох.

Я побоялась перевязывать ногу: представила, как платок прилипнет к ране, как придется его отдирать, и содрогнулась. Постаралась осторожнее опустить штанину, не задевая ногу. Каждое движение причиняло боль: залить костерок, повесить сумку на плечо, поднять корзину с Криссом. Было бы легче достать ребенка и нести на руках, но я боялась, что потеряю сознание от боли и уроню его. Корзина хотя бы защитит Крисса от удара о камни.

Несмотря на мои опасения – женщина в красном точно слышала мои крики, – никто нас не преследовал. Она пыталась собрать прах? Оплакивала безвозвратно утраченную молодость? Была уверена, что я скончаюсь в муках? Лишилась сил и попросту не могла нас догнать?

Как бы то ни было, я продолжала идти вниз и успела вернуться на тропу до того, как стемнело окончательно. Я шла медленно, на ощупь, проверяя каждый камень перед тем, как ступить на него. Почему-то я не чувствовала холода – может быть, потому что запыхалась, а может, потому, что у меня начинался жар. Простуда? Действие яда? Заражение крови?

Мысли путались. Голова кружилась, и в какой-то момент я вдруг запаниковала – впереди было так темно, что я засомневалась, что иду в правильном направлении. Могла ли я сойти с тропы?

Возможно, я шла в никуда, обрекая ребенка на верную смерть.

И все же я упрямо шагала под гул крови в ушах, корзина плыла где-то рядом со мной в сгущающемся тумане, и я крепко держалась за нее, чтобы не потеряться в этом тумане. Где-то плакал ребенок, и я подумала: кто принес ребенка сюда, в горы?

Видимо, на несколько мгновений я потеряла сознание, потому что пришла в себя на земле – и корзины у меня в руках не было.

– Крисс? – позвала я, как будто он мог отозваться. – Крисс?

Он заплакал – слава Отпустившему. Корзина стояла у одной из сосен прямо передо мной. Я сделала шаг вперед, чтобы подобрать ее, и в этот миг луч света ударил в землю рядом со мной.

– Так-так-так. Вот и ребятенок. Мы нашли его, парни!

В появившийся на тропе круг света ступил Говардс с масляной лампой в руках. Рядом с ним было еще трое или четверо, чьих лиц я не различала во мраке – они держались позади.

Говардс наклонился к корзине – луч света в его руках скользнул к одеяльцу.

– Не трогай. – Стоило промолчать. В конце концов, это был его сын. Он и его люди могли даже не заметить меня в темноте.

Но я видела глаза Говардса там, у подножия горы, видела, как он смотрел на меня. Как и абсолютное большинство жителей Бирентии, он ненавидел пустых – может, из-за связи с надмагами.

А может, потому, что людям всегда нужно кого-то ненавидеть, а надмагов и Арты стало недостаточно.

Хорошо было бы встретить Говардса достойно, держась прямо и высоко задрав голову, – вот только попробуйте сделать это после того, как отравленная тварь цапнула вас за ногу, которую после пришлось собственноручно прижечь раскаленным железом.

– Так-так-так. Какая встреча. Кажется, я говорил тебе, что будет, если не уберешься? Или у пустых и со слухом проблемы?

Безликая компания за его спиной захихикала.

– Я вытащила Крисса. Мне нужно отнести его вниз…

– Ну, точно проблемы, – бросил Говардс через плечо. – Слыхали, что там пробубнила эта пустышка?

– Нет. – Стоявший ближе всех к Говардсу оказался парнем с огромными кулаками. Местный кузнец? – Я слышал только, как ветер гуляет на этой поганой горе. А вы, ребята?

Мужчины согласно загудели.

– Я помогла. – Я уже понимала, к чему идет дело, но все еще на что-то надеялась. В конце концов, Говардс все же повел своих людей на гору – гору, которой они боялись до полусмерти. Возможно, ему все же был дорог сын.

– Я помогла, – тупо повторила я. – Женщина с горы… Она больше не опасна. Но я ранена. Пожалуйста. Крисс тоже… пострадал. Его нужно показать матери… не разворачивая. Это может быть опасно. Пожалуйста… сделайте, как я прошу.

Кажется, мгновение Говардс колебался. Но у него за спиной были люди, колебаться перед которыми ему явно не пристало.

– Что-то раньше не слышал, что такого может случиться с ребенком, на что можно глядеть матери, но нельзя взглянуть отцу.