Пустая колыбель

Больничная палата. В тот день я впервые переступила ее порог. Это было отделение обсервации. Раньше здесь лежали женщины с малышами, у которых не все было в порядке: они родились недоношенными, или мамы были чем-то больны. А еще сюда клали девушек из неблагополучных семей, о которых некому было позаботиться. Палаты здесь были маленькими, на два-три человека. Сейчас это было единственное работающее отделение в роддоме. Все остальные были закрыты. Его условно разделили на две части. В одной лежали те, кто только готовился к родам. После их перемещали в другое крыло, чтобы не смущать рыданиями тех, кому все только предстоит.

Палата, в которой я оказалась, была для троих, но одна из кроватей была свободна. На другой лежала молодая девушка. Мы поздоровались. На вид ей было лет семнадцать, то есть вдвое моложе меня. Когда мы чуть позже общались, я узнала, что восемнадцать ей все же уже исполнилось. Варя нигде не училась, забеременела случайно от своего приятеля-ровесника. Ему нужно было идти в армию, но будущим отцам давалась отсрочка, поэтому она и не стала делать аборт. Она жила с ним и его родителями. Ее мать только рада была, что дочь ушла из дома. Присутствие молодой девушки в маленькой квартире смущало ее сожителя. Рожать Варе нужно было через десять дней. Как я поняла, в больнице старались в палатах держать женщин примерно с одинаковым сроком, чтобы они составляли друг другу компанию и не слишком долго оставались одни, после того как кто-то из них уйдет.

Мы много общались с Варей за это время. По уровню интеллекта она мне казалась едва ли не слабее Алины. Я много о чем ей рассказывала: о книгах, фильмах, разные истории из жизни, а она смотрела на меня своими широко распахнутыми глазами и все время говорила: «Какая вы молодец», «Как вы много знаете». На ребенка ей было плевать. Это был лишь способ не расставаться со своим парнем и не возвращаться в дом к матери и отчиму, чего она очень не хотела. Своими проблемами я с ней не делилась, она бы не поняла.

Со второго дня меня стали гонять по анализам и узи. Ощущение было, что врачам хоть чем-то нужно было занять рожениц. Двадцать видов анализов мочи, кровь из пальца, из вены, из вены, из пальца, мазки из рта, носа, влагалища. Что угодно, лишь бы не думать о том, что будет, когда начнутся роды. Мой врач оказался пожилым мужчиной, довольно разговорчивым. Задал вопросы по течению беременности, заполнил карту, а еще спросил, не хочу ли я сделать кесарево. Я уточнила:

– А зачем?      

– Да просто, чтобы не мучаться, – сказал он.

– Так как ребенку это в любом случае не повредит? Вы это хотели сказать? – все как-то похолодело внутри, я занервничала.

– Я сказал то, что хотел, – спокойно ответил он. – Что вы можете избежать схваток и боли. Вот и все. Вы же сами все понимаете.

Мне хотелось заорать: «Ты же врач! Успокой меня! Скажи, что все будет хорошо!» Но я посмотрела на его усталое лицо и просто покачала головой.

– Нет, спасибо. Я буду рожать сама. У меня первые роды спокойно и быстро прошли. Не думаю, что во вторые потребуется кесарево.

– Как скажете, – ответил он.

Я подумала, сколько же ему пришлось тут увидеть. Сколько рыданий, истерик, слез. Зачем ему еще и мои проблемы? А орать и плакать хотелось. Варя спросила, почему я не захотела кесарево? Она вот согласилась. Я ответила, что вторые роды – это не больно и я не хочу утруждать врачей. Она пожала плечами и уставилась в свой телефон, а я легла на подушку, отвернулась к стене и тихо заплакала.

Анна, я не буду описывать, как вы пришли ко мне в первый раз; – сами все помните. Я просто напишу, что очень благодарна за вашу поддержку и в первые дни в больнице, и потом, когда все случилось. И за то, что вы подсказали идею написать этот дневник. Мне и вправду сейчас становится немного легче. Но пора приступить к последним страницам.

Я была в больнице четвертый день. Он был такой же обычный, как и все предыдущие. Анализы, обследования, жидкий обед, передача с яблоками и кефиром от мужа с утра (посетителей к нам не пускали). Я лежала на кровати и читала электронную книжку. Был вечер, но еще совсем светло. Телефон зазвонил. Я подумала, что странно, ведь Олег обычно звонит позже, после ужина. А сейчас было лишь шесть часов. Я подняла трубку.

– Привет! – сказала я.

Я не сразу узнала его голос. Он был хриплый, как будто задыхался. Сзади были какие-то посторонние звуки.

– Маша, – произнес Олег, не поздоровавшись. – Маша, – казалось, что он не может говорить связно, только повторять мое имя.

– Ты что, пьян? Что случилось? – я занервничала.

– Алина, она, – я поняла, он плачет.

– Что? Что с ней? – кричала я в трубку.

– Она погибла!

Внутри все будто оборвалось. Я не могла говорить. Это розыгрыш. Это должен быть глупый розыгрыш.

– Что ты говоришь? Как? Как?

– Ее больше нет, Маша, ее больше нет. – Я чувствовала, что Олег заливается слезами, и слышала сирену скорой помощи на заднем фоне. – Она покончила с собой. Выбросилась из окна.

– Нет! – закричала я. – Нет! Это невозможно! Нет!