Пустая колыбель

Анна обернулась, прямо за нею стоял Антон, врач, что разбудил ее телефонным звонком. Ему было под пятьдесят, то есть лет на десять старше ее самой, но отношения у них складывались довольно странные. Анна, еще только устроившись на работу, не раз замечала его оценивающий взгляд. Выглядел он для своих лет неплохо. На голове не сверкала лысина, а вились густые волосы, хоть и почти полностью седые. Он носил небольшую аккуратную бородку, был среднего роста и с довольно хорошей фигурой. Хотя живот и немного выделялся под больничным халатом, но за счет широких плеч не бросался в глаза.

Анне непросто пришлось, когда она пришла в отделение. Тогда женщинам уже запретили выходить на работу и в роддоме оставалось лишь несколько совсем пожилых медсестер, кого-то из них даже попросили выйти обратно на работу, хотя они уже были на пенсии. Поэтому у мужчин-врачей, а их с главврачом во всем роддоме было трое, конечно, возник вопрос, почему она может работать. История о том, что ей в молодости удалили матку, вскоре стала всем известна. Антон сразу повел себя с ней как-то по-хозяйски, быстро перешел на «ты», объяснил, как здесь все устроено. Анна испытывала к нему какое-то странное чувство интереса и страха одновременно. В своем возрасте она прекрасно понимала, что означают его обнимания при встрече и попытки лишний раз прикоснуться, но границ Антон не переходил. Все намеки на развитие их отношений, которые она не поддерживала, врач оборачивал шутками. Он, вообще, обладал хорошим чувством юмора, чего Анна про себя сказать не могла. Она прекрасно знала, что Антон женат, но все отделение говорило, что наличие супруги никогда ему не мешало заводить романы на стороне, в том числе и с медсестрами намного его моложе. Анна давно решила для себя, что не допустит отношений с женатым человеком, но его интерес (а он был, как бы Антон ни отшучивался) льстил ее самолюбию.

– Не могу поверить. Неужели с ним все будет в порядке?

Анна с Антоном уже вышли из отделения и стояли у кулера в ординаторской. Анна заварила себе чай и теребила в руках бумажку с ниточкой от пакетика.

– А почему бы и нет? Роды прошли, все в порядке. Вдруг вся эта история взяла и закончилась? – улыбаясь, ответил ей Антон.

– Роды прошли как обычно? – спросила Анна.

– Да, сам принимал. Думал, что снова даже закричать толком не сможет, а он как разорался. Мы уже отвыкли от этого. Акушерки минут пять не могли вспомнить, что делать дальше надо, просто стояли, раскрыв рот. Я их еле растолкал. И пациентка лежит в слезах, тоже ничего не понимает. Ты не была еще у нее?

– Нет, как раз к ней собиралась, но ты меня чаем отвлек.

– Опять я виноват, – Антон рассмеялся. – Что ж ты за баба-то такая? Другая бы давно меня про все подробности расспросила, и живым не слезла, пока я все не рассказал. Ведь такая сенсация. Уже почти три часа прошло, а ребенок жив и здоров. Это впервые с начала эпидемии.

– А может, еще где-то такое происходит?

– Ну, я не слышал, хотя новости уже несколько раз открывал. Буду готовиться давать интервью, как врач, принявший первые благополучные роды с начала эпидемии.

– Так хочется в это верить…

– Правда? – Антон лукаво взглянул на нее, но Анна отвела взгляд.

– Пойду я к Марии, – сказала она.

– Ну да, иди, порадуй.

Анна вздохнула и вышла из ординаторской. Все он прекрасно понимал. То, в чем она сама не готова была признаться. Последние полгода этой тяжелой работы, общения с матерями погибающих малышей давали ей странное успокоение. Теперь не она одна не могла стать матерью, таких женщин были сотни тысяч по всей стране. И Анна впервые за долгие годы не чувствовала себя ущербной.

Когда Анна зашла в палату, Мария сидела на кровати и что-то печатала в телефоне. Она быстро подняла голову: на лице отразились страх и сильное волнение. Марию сложно было назвать красивой, скорее подошло бы слово «миловидная». Она была довольно полной женщиной, невысокого роста с густыми темными кудрявыми волосами до плеч. Такая типичная советская «жена». Эффект был особенно сильным из-за отсутствия косметики, растрепанных волос и больничного халата. Бигуди разве что не хватало. Мария выглядела сейчас так же, как и в их первую с Анной встречу, только тогда у нее был живот. А еще живая дочь.

– Это вы? – тихо спросила Мария с легкой улыбкой, будто немного успокоившейся. – Я думала: врачи. Все жду новостей. Уже три часа прошло. Говорят, что обычно уже через два дети начинают задыхаться. Я все жду и не знаю, что скажут, – на глазах выступили слезы.

– Мария, я только что в детском отделении была. Они говорят, что все хорошо. Малыш жив и здоров, они его обследуют.

– Они дадут мне его покормить?

– Да, но попозже. Вы же знаете, такого давно не было. Врачи хотят понять…

– А если они не успеют? – перебила она. – Если это просто отсрочка? Я так хочу его покормить, прижать к себе. Он же там голодный.

– Не волнуйтесь. Ему дали немного смеси.