Пустодомка

– Я по-прежнему считаю, что сюда никто не поедет и деньги мы потеряем зря. Тем более, что ремонт нужен капитальный.

– Может, ты с семьей иногда будешь приезжать отдыхать? Тут места хорошие!

– Да у нас вся страна – отличные места, только не до всех доведены дороги и газ. А без газа, знаешь ли…

– Баб Нюра говорила…

– Твоя баб Нюра говорит, что у нее домовой живет.

– И тем не менее. Она с привозным газом прекрасно справляется.

– Сестренка, ну открой ты глаза…

Спор, как всегда, зашел в тупик.

– Эй, молодежь, чего расшумелись?

В дверь без стука ввалился сосед – дядька Захар. Обдав Коростелькиных застарелым перегаром, он присел на лавку у теплой печи и вытащил из кармана пальто небольшую бутылочку.

– Помянуть бы надо Лександара Петровича, царство небесное.

– Сейчас, дядь Захар, я тарелки принесу, – засуетилась Мария Александровна.

– Напоминались уже! – с досадой проговорил Иван Александрович, однако отказать гостю не смог, присел к столу.

Из-за занавески, отделяющей вторую комнату, высунулась голова с двумя хвостиками и сразу исчезла.

– Давай, раздавай, – проговорила Сашка, бухаясь на кровать, которая заходила под ней ходуном. – Это дядька Захар, теперь он надолго.

Брат начал раскидывать по одеялу карты из засаленной колоды, которую дети нашли на подоконнике.

– Я тебе еще два щелбана должен.

– Щас я отыграюсь…

– Ага-ага, так же, как и в прошлый раз…

– Дети, вы чего затихли? Не скучаете? – спросил Иван Александрович, неожиданно заглядывая в теплый закуток.

– Чилимся без движа, не мешаем, выполняем предыдущий приказ. Чекать нас каждые десять минут считаю овердофига, это, кстати, признак токсичных отношений и буллинга.

Отец исчез за занавеской, громко выпустив воздух из легких.

– Чего ты с ним так? – тихо спросила Сашка.

Брат скривился, давая понять, что обсуждать это не собирается.

– Я вот считаю, что вам дом продавать не надо! – чуть громче, чем стоило, распинался за столом уже пьяненький гость.

– Вот послушай, что умные люди-то говорят! – поддел сестру Иван Александрович.

– Дядь Захар, давайте, я вас домой провожу, темнеет уже! – предложила Мария Александровна, испепелив брата взглядом.

– Ой, Машенька! Ты же моя дорогая!

Горький пьяница Захар был не шумным и спивался тихо, в одиночестве. Раньше он слыл умницей и мастером на все руки, вот только в последнее время эти золотые руки все чаще тряслись.

Выпроводив его, наконец, Мария Александровна вернулась в теплую светлую комнату и села за неубранный стол, начала катать по клеенке хлебный шарик.

– По-твоему, надо дом просто бросить, пусть разрушается? – устало спросила она брата.

Тот поглядел на закуток за занавеской. Дети только что обнаружили на двух косяках старые метки роста и теперь веселились вовсю, сравнивая себя с родителями.

– Мам, а я тебя выше! Там твоя черточка есть на 13 лет! – радостно крикнула ее дочь.

Взрослая женщина стиснула зубы, стараясь не разреветься.

– Слушай, я тоже не железный! – проговорил Иван Александрович, трогая сестру за руку. – Но пойми, если даже и продадим дом, его все равно снесут и построят новый.

Она кивнула, однако смогла выдавить последний аргумент:

– Их тут только двое останется на зиму – баб Нюра да дядя Захар.

– Ну, знаешь, у них свои родственники есть, пусть о них и думают. Если уж такая добрая, можешь переезжать сюда с Сашкой и жить – и зимой, и летом. Кажется, на такое ты не способна? Тогда о чем речь?

Мария Александровна посмотрела на брата внимательно. Когда он успел стать таким? Рассудительным, жестким, и, самое ужасное – всегда правым. С ним теперь невозможно спорить. Он во всем и всегда прав.

В дверь постучали.

– Мам, мы погулять! – заявила Сашка, выскакивая из закутка и набрасывая куртку.

В дверь постучали еще раз.

– Глянь заодно, кто пришёл, – проговорила Мария Александровна, упорно отвернувшись к окну. Там уже почти стемнело. Мертвые дома выстроились вдоль улицы как привидения, ни одного огонька.

– Да иду я, иду! – крикнула Сашка в ответ на третий стук и захлопнула дверь, которая отделяла теплую часть дома от холодных сеней. Кузен рядом возился с одеждой, у него застряла молния.

Наконец дети отворили дверь на улицу. Ночной холод сразу ворвался в сени.

У порога топталась кучка детей. Все они были наряжены в костюмы, вроде как под старину, а двое даже бороды себе прицепили. Один держал за веревочку небольшую тележку на колесах, на ней красовалась огромная тыква с горящей свечой наверху.

– Ой! Хэллоуин! – запищала Сашка от восторга.

– Вот это класс! – удивился кузен. – А ты говорила, тут детей нет.

– Срадость али гладость! – заявил один ребенок взрослым басом.

– А! Сладость или гадость! – засмеялась Сашка. – Щас, секундочку, у нас есть…

Она вернулась в сенцы, быстро нашарила на стене висящие пакеты с запасами. Тут, подальше от мышей, в холодке, у дедушки всегда хранились хлеб, крупы и отдельный пакет с конфетами и печеньем.

– Вот, держите! – Сашка вернулась к ряженым и вручила им сладкое сокровище, оттягивающее пластиковые ручки. – А вы кто? – спросила она и оглядела детей повнимательнее.