Пустой человек

– Михмихыч… – пробурчал генерал. У него частенько такая каша во рту – ну так не полками командовать, сойдет, я так понимаю. – Новый, эта… сотрудник у нас. Вот…

– Искренне рад, Сергей Дмитриевич! – с генералом я приторно вежлив. Это один из способов миновать насильное шитье рукавичек где-нибудь под Саранском. – Чем могу?..

– А то не знаешь! – гоготнул генерал. На заднем плане некто звенел стеклом и рассказывал что-то скабрезное. Четыре упоминания падшей женщины в коротком предложении – истинно русская филология, куда там выпускникам профильных вузов. – Инне… Иинах… Ини-цы-ацыя нужна! Гребаное словечко. Мировые религии он освоил, пора переходить к народным гм… верованиям.

Ага… Ясненько. Я почему-то так и подумал. От меня обычно силовым органам и структурам внутренних дел две вещи нужны: чаще консультации, конечно, но иногда – вот как сейчас. Они всех новых бойцов знакомят с разновидностями нас, многогрешных, в лицо.

– Короче, готовься! – приказал генерал. Вокруг него все ржали, как голодные духи, стекло звенело совсем уже отчаянно. Тост, не иначе. – Хватай свои тряпки, бубен и завтра с утра чтобы как штык. В шесть Павел заедет с новеньким, прогуляетесь в лес. И смотри, нах, не как в прошлый раз! Бывай, короче.

Отключился. Не любит он моих витиеватых прощаний, приноровился кидать трубку сразу после приказа. Он вообще меня не любит – подозрительный я персонаж. Шесть пальцев на левой ноге, глаз косит, сутулость и плоскостопие врожденные. В рядах не был, хотя и судимости не имею. Так себе человечек Михал Михалыч для генерала. Не открою тайны, если скажу, что тоже его недолюбливаю.

Так… Кому тряпки – а кому рабочая одежда. Костюм достал, нашил еще два лоскута, не помешают. Бубен протер, на ночь перед печкой поставил – пусть отголосками огня пока напитается. Зеркало на грудь повесил. Неудобно, здоровенное оно, бронзовое, но что делать – ритуал, считай, уже начался. Завтра я духам должен быть любезен, иначе – профнепригодность. А там и до голода недалеко, одной работой не пропитаешься.

Кстати, это зря все думают, что мы одними подаяниями живы.

Где-нибудь на Алтае или в Бурятии, может и так, а мне приходится сторожем служить. Через две ночи на третью ночую в поликлинике тубдиспансера. Там на втором этаже диван удобный перед кабинетом заместителя главврача. Денег – слезы, но – легализация! Налоговая в том году интересовалась, на что дом построил, а вот – справочка. С места работы. Плюс характеристика: непьющий и ответственный. Справка налоговой нафиг не сдалась, но к делу подшили. Учет и контроль, а как же!

На ночь сходил Тиберия покормил. Выезжать рано, кто его знает, когда вернемся, зачем волку страдать? Для этого люди есть, у них вся жизнь из страданий да надежд, а волка кормить надо.

Погода для начала октября – прелесть! Смотришь в небо, а оно – глубокое, хоть и блеклое уже осенней порой. Выцветшее, так и тянет постирать «Лаской». Кажется, чуть прищуришься и увидишь Верхний мир. Без камлания и до срока.

Водителя Павла я видел уже раз двадцать, обычное неразговорчивое нечто, два на два в габаритах. Кожаная спина. А новенький мне понравился: глаза удивленные, сам худой, невысокий, но жилистый. Из таких зэки получаются отменные – если заточку в печень не сунут, любые испытания выдержит. Кремень, а не человек. Хоть и молодой еще.

– Никита, – представился он, с легким испугом оглядывая меня в полной боевой. – Скажите, это «Леший»?

– Дурак ты, Никитос! – прогудел из машины Павел. – Он же не снайпер. Он – шаман.

После чего шофер невнятно выругался и сплюнул в приоткрытое окошко. И этому я чем-тоне угодил. Странно…

Цепляясь лоскутами за дверь лендкрузера, я привычно забрался на заднее сидение. Аккуратно уложил на колени бубен. Зеркало на груди, а вот маску я пока надевать не стал. Успеется. Пусть пока в сумке полежит с остальными предметами культа. Там много всякого.

Дорога привычная. Из моего частного сектора вниз, к набережной. Потом через мост, мимо облГАИ и на окружную. А там крузер набрал свои привычные сто сорок и давай считать повороты. Хотя кто их сейчас считает? Навигатор крякнет, когда сворачивать.

Никита сидит спереди, с водителем. Тихо сидит, вопросов больше не задает, но нет–нет, да глянет на меня через плечо. Удивляется.

Я тоже молчу. Сейчас сосредоточиться нужно, подготовить внутренний дух к встрече с собратьями. Узелки развязываю, мозг успокаиваю, привожу в надлежащее состояние. Деревья за окном мелькают, благостно. Самая та атмосфера для грядущего.

– Через пятьсот метров поворот направо! – говорит навигатор. Мурлычет, практически. Теперь свернуть и до Белой горы рукой подать. А там – полянка у меня есть заветная, с черной плешью моего же кострища. Странно, наверное, лес вокруг загажен донельзя, сплошные бутылки и обертки, а на мою полянку никто больше не заходит. Вообще никто. Даже вездесущие и ссущие грибники не забираются. Не видят ее люди, слава духам. Если бы мне еще и мусор там разгребать пришлось – никакого настроя не хватит.