Пустошь (СИ)

Сигарета всё же затлела, и Саске с удовольствием затянулся безвкусным дымом, а затем также медленно выпустил облако в сторону Узумаки, ухмыляясь. Кажется, это стало последней каплей. Подлетев к тому, Наруто выхватил сигарету у него из губ, обжигаясь тлеющим угольком, вторым резким движением схватил пачку со стола.

– Обалдел?!

Учиха даже вскочил с кровати, но Узумаки быстро отпрянул в сторону:

– Здесь ты курить не будешь!

– Да что ты?!

Полный яда и злости голос заставил Наруто оцепенеть лишь на миг, а потом Саске всё же ринулся вперёд, стремясь схватить парня за руки.

Тот увернулся в последний момент, и Учиха налетел на встроенный в стену шкаф. Фанерные дверцы опасно затрещали.

– Я же сказал, – Узумаки забрался на свою кровать, рывком открывая окно. – Здесь курить ты не будешь.

– Только попробуй…

– И что ты мне сделаешь? – буркнул Наруто, высовывая руку с пачкой сигарет на улицу.

– Следом полетишь!

– Не напугал.

Узумаки уже было разжал руку, а Саске кинулся к нему, чтобы схватить того за ворот, но в этот момент вошёл Нагато:

– Ребята, я тут кипятильник нашёл… Что вы делаете?!

Фиалковые глаза расширились от удивления, и он замер, уставившись на открытое окно, схваченного за шиворот Наруто и, собственно, Саске, который хотел: то ли удержать парня от прыжка в окно, то ли горел желанием помочь ему с этим.

– Проветриваем, – зло фыркнул Учиха, выхватывая из опустившейся руки Узумаки пачку сигарет и спрыгивая на пол.

– Зажигалку, – бросил он Наруто, дойдя уже до двери и останавливаясь рядом с Нагато.

– Да подавись.

Зажигалка полетела в лоб Саске, но тот ловко поймал её, усмехнулся и вышел, толкнув напоследок Нагато плечом в плечо.

***

Учиха с трудом нашёл себе прибежище, где не было студентов, простых жителей общаги и прочего шумного мусора. Каждый провожал его заинтересованным взглядом, ибо новичков всегда все замечают, как бы упорно они не пытались скрыться. А вот Саске, по мнению девушек, был весьма неплох собой, поэтому их взгляды липли в сто крат сильнее.

Мысленно матерясь и с трудом сдерживая желание заехать первому же, кто ещё раз посмотрит на него, парень двинулся в сторону уже когда-то облюбованного балкона. Наверное, Судьба пожалела людей, и никто больше не встретился ни на его пути, ни на балконе.

Усевшись на перила и мало волнуясь о том, что они очень шаткие и тонкие, Учиха достал пачку сигарет, опираясь плечом о стену. Так было надёжнее, но даже если он сорвётся и полетит вниз, его это не волновало. Нет боли от падения – нет страха.

– Чёрт, – выдохнул Саске, заглядывая в картонную коробочку, где половина сигарет была переломана, а другая была превращена в труху из табака и бумаги. – Убью, – пообещал Учиха, вынимая лишь одну уцелевшую.

Губы не слушались, кривясь в какой-то давно забытой гримасе, сердце билось быстро-быстро, руки дрожали, и он никак не мог совладать с зажигалкой, бесполезно чиркая колёсиком.

Саске пошатнуло, и рука вцепилась в перила, не давая телу провалиться в пропасть за спиной. Он встал, а затем вовсе съехал спиной по стене, протянул ноги и с силой стукнулся затылком о неё.

Зачем… зачем Узумаки делает это? Зачем пытается задеть что-то живое в гниющем организме, заставить холод уйти, зачем тратит себя на бесполезного уже человека?

Учиха сжал в руках уцелевшую сигарету, ломая её, заставляя табак крошкой осесть на ладони.

Эта комната, эта совместная жизнь, эти разговоры, эти обещания…

Зачем всё это?

Он закусил губу, надеясь почувствовать хоть что-то.

Зачем этот дурак пытается что-то доказать: ему, себе?

Саске понимал, что проваливается куда-то. В какую-то бездонную пропасть из обвинений, вопросов, боли и страха.

Парень крепче сжимал руки, впиваясь ногтями в ладони, но сейчас этот спасительный метод не мог вернуть его в реальность, как прежде.

Ничего.

Тёплая вата.

Всё почти кончено.

Осознание этого нависло над головой, как никогда раньше. Учиха сделал глубокий, судорожный вдох, заставляя лёгкие вновь принимать воздух, но тот, кажется, просто прошёл сквозь него.

Эти нити… эти сковывающие его нити…

Он вцепился пальцами в собственную футболку, впиваясь пальцами в ничего не чувствующую кожу…

Ничего… ничего нет.

И не будет больше.

А голоса всё ближе, их всё больше… они всё громче.

Саске не знал, что бы подумали те, кто решил бы заглянуть на балкон. Ему было плевать. Сейчас он был далёк отсюда. Иллюзорный мир, в котором не было воздуха, захлопнулся, ловя парня, словно силок ловит птицу. Ломает ей крылья, крошит кости, рвёт жилы и оставляет умирать от собственной боли.

Сколько не прячься, сколько не бегай, сколько не злись – всё одно.

Не убежать.

Не улететь.

А дёргаясь, лишь задеваешь оголённые кости, порванные жилы. Лишь просыпаешься от было навалившегося предсмертного забытья.

Отвергаешь его горько-сладкую вуаль, отказываешься дышать медленнее, застыть и ждать неизбежного. Пытаешься идти против маятников, что с силой лупят по сломанным крыльям, пробивают грудь…

Всё кончено… почти кончено…

Рука сама потянулась в карман, в поисках неизменного перочинного ножа. Он должен почувствовать хоть что-то… узнать, что всё ещё здесь, что можно вернуться…