Пустошь (СИ)

Узумаки одёрнул руку, сел ровно, не понимая себя и своих действий. Ему бы в скорую звонить, кричать, истерить… а он разглядывает Саске, словно впервые увидел.

Тяжесть руки на спине Наруто почувствовал не сразу, с головой уйдя в свои мысли.

– Со мной всё нормально, – сухой голос, безжизненный.

– Когда нормально руки не кромсают! – тут же вспыхнул Узумаки. – Нафига?!

– Хотел проверить… – выдохнул Учиха, смаргивая и переводя взгляд на парня. – Хотел проверить, что я что-то почувствую…

Наверное, впервые за многое время, они разговаривали спокойно, и Саске подпускал ближе, чем на расстояние острых шипов, которыми был усеян его защитный кокон.

– И как? – сдвинул брови Наруто. – Проверил?

– Ничего.

– В следующий раз просто уколи палец, – буркнул Узумаки, роняя голову на руки. – Какого хрена, Учиха? Какого хрена ты творишь…

– Не говори, что ты волнуешься.

– Я всё сказал тебе ещё вчера.

Внутри всё сжалось. Ну вот… он напомнил, дал зацепку, чтобы эта игра в «сделай больнее» вновь началась. Наруто вздохнул, покорно готовясь получить кучу иронии в ответ.

– Это было признание в любви?

Чего и стоило ожидать.

Вновь тяжёлый вздох.

– Это… это ничего, кретин, – с этими словами Узумаки поднялся.

– Если решишь повеситься, вешаются за люстру, а верёвку надевают на шею, но никак не на ноги.

Выпалив это, Наруто быстро вышел, не в силах больше терпеть тяжёлый взгляд, который заставлял думать о том, о чём так не хотелось. О том, что просыпалось в душе помимо желания помочь этому холодному существу.

Ноги сами довели до комнаты Нагато. Замерев, Узумаки нерешительно постучался.

– Кто?

– Я.

Нагато открыл и резко кивнул в комнату, намекая, что кто-то может увидеть Пэйна. О том, как ему удавалось неизменно протаскивать такую большую псину мимо вахтёрши, Наруто сейчас не думал.

– Что случилось? – сразу заметил взволнованное лицо парня Нагато.

Узумаки уселся на диван и уронил голову на руки:

– Я не знаю, что со мной творится.

– Я уже заметил. В чём конкретно ты запутался?

Наруто рвано выдохнул:

– Мы с Саске целовались… несколько раз.

Тишина.

Узумаки ждал, что тот начнёт осуждать, ругаться и рассказывать, что вообще-то стоит целоваться с девушками.

– Кто кого целовал?

Этот единственный вопрос удивил Наруто, словно Нагато не видел ничего постыдного в том, что другие считают причиной для убийств.

– Сначала он меня… два раза. А потом, – ещё один вздох, – я его… но…

– Что, но?

– Он сказал, что ему всё равно.

Чувствовать себя последней запутавшейся тряпкой, которая идёт изливать душу другу, навешивать на него груз своих проблем, Узумаки не нравилось, но ничего поделать с собой он не мог. Его засасывало в этот вакуум, где никто не примет тебя, никто не выслушает. Это непонимание самого себя, непонимание причин, мотивов и следствий выматывало. А идти не к кому… не Учихе же изливать душу. С того станется плюнуть туда…

– Наруто, Саске – это Саске. Он никогда не признается, что ему что-то не безразлично.

Нагато сел рядом, вновь как-то по-братски положив руку на плечо сникшего Узумаки. Он грустно улыбался, смотря на загорелое и такое потерянное лицо парня, на его тронутые температурой щёки. Тот вновь казался ему маленьким мальчиком, которого так несправедливо и так резко бросило во взрослую жизнь с её подлыми и болезненными отношениями.

– Нагато, но…

Наруто сбился:

– Но как я вообще могу идти у него на поводу?

– Ты не у него идёшь на поводу, – мягко поправил Нагато. – Ты делаешь то, что сам хочешь…

– Но, блин!

Узумаки даже вскочил с дивана, замирая перед собеседником:

– Это ненормально. Мне должны нравиться девушки… да и нравятся они мне, но…

– Наруто, – спокойным тоном мудрого учителя начал Нагато, – посмотри на Пэйна.

Узумаки нахмурился, не понимая совершенно причём тут собака.

Даже скосил глаза на забившегося под диван добермана и вопросительно кивнул:

– И что?

– Его всё равно когда-нибудь найдут, – пожал плечами Нагато. – Как бы я ни прятал его, как бы ни пытался скрыть – его всё равно рано или поздно найдут.

– Ты на что намекаешь? – вовсе потерялся Наруто.

Тот же терпеливо выдохнул, словно перед ним действительно был нерадивый ученик.

– Тебе просто нравится Саске, – протянул он. – Как человек, как личность. И не важно, кто он: мужчина, женщина. Он нравится тебе именно таким, как есть.

Нагато вперился взглядом в стушевавшегося Узумаки и продолжил с лёгкой улыбкой:

– И как ты не скрывай это, как ты не пытайся убедить себя в том, что это ненормально, что это болезнь, что так нельзя, что ты не такой… ты не сможешь. Эмоции, Наруто, чувства. Это ты не сможешь спрятать под диваном, как я прячу Пэйна.

– Но, – выдохнул Узумаки, чувствуя, что щёки заливает огнём, – это же Учиха, а это я. Я что… гей?

– Эти условности придумали люди, чтобы хоть как-то обозвать те феномены, которые им непонятны, Наруто. Все эти слова, которые мы используем, означают в конечном итоге лишь одно: люди разучились общаться эмоциями и чувствами.

Красноволосый говорил спокойно. Он скользил задумчивым взглядом по лицу парня и улыбался. Наверное, тот совсем запутался…