Пустошь (СИ)

«Уходи», – упрямо повторял голос в голове. – «Беги».

Микото сильнее прижалась к сыну, словно напоследок пытаясь впитать всем телом его слабое тепло, запомнить эти колючие объятия, запомнить его запах и то, как он легко гладил её плечи, кажется, сам не замечая этого.

А потом отстранилась, смотря в его лицо. Собственные щёки той были мокрыми, но она улыбалась, будто улыбка могла скрыть мокрые дорожки:

– Пойдём. Выпей со мной чая…

Учиха сам не понял, почему его ноги начали двигаться в сторону кухни, а спустя некоторое время он уже сидел за столом и смотрел на тарелку с печеньем.

Мать, поставив рядом с ним чашку с чаем, села напротив, улыбаясь:

– Попробуй.

Рука потянулась к тарелке. Тёплое печенье приятно грело мёрзнущие пальцы. Саске откусил кусочек, совершенно не чувствуя вкуса. Во рту был тёплый песок…

– Ну как?

– Вкусно, – кивнул Учиха, запивая печенье чаем. Он не любил чай, но и его вкуса он тоже не почувствовал.

Зато запах…

Его рука накрыла руку матери, чувствуя кожей тепло. Её мягкое тепло, которое он так давно не ощущал. Пальцы поглаживали гладкую кожу женщины, слегка сжимая ладонь.

То новогоднее утро, когда они ещё были семьёй…

– Подожди, у меня там ещё в духовке, – довольно улыбнулась Микото, поднимаясь из-за стола, хотя Саске едва ли доел первое печенье.

«Уходи!»

Женщина склонилась над духовкой, загремев там чем-то:

– Ты знаешь, а эти, кажется, подгорели…

Она обернулась, и взгляд рассеянно забегал по пустой кухне. Хлопнула входная дверь.

Микото сдавленно вдохнула, стараясь улыбнуться. Форма с печеньем с грохотом упала на стол.

Она отчего-то знала, что… он прощался.

***

Учиха, прислонившись лбом к холодному каменному забору своего дома, тяжело дышал. В голове стучала боль, слова матери, и сердце билось где-то в горле, обдавая грудь болью.

Пальцы впились во влажный камень. Кулак сжался сам собой и в следующий миг ударил по изгороди. Боль обожгла костяшки пальцев, кажется, что-то даже хрустнуло.

Хотелось кричать, но из горла вырывался хрип. И с каждым движением было лишь больнее, словно к сердцу тянулась стальная нить, зацепившаяся где-то в доме за другое также быстро бьющееся сердце. И с каждым шагом эта нить натягивалась, вырывая кусок плоти навсегда. Уж лучше его плоти, чем её…

«Ты чужой в их мире. Лучше уйти сейчас. Чтобы они запомнили тебя таким… живым», – звучал в голове чей-то голос, к которому Саске уже начинал привыкать. – «Уходи».

Его слегка шатало, но он отпрянул от забора, развернув тело в нужную сторону. Сигарета привычно была зажата в губах. Но палец никак не мог зажечь зажигалку, вхолостую чиркая колёсиком.

Руки дрожали.

========== Глава 5. Гореть. ==========

«Зачем кричать, когда никто не слышит,

О чём мы говорим?

Мне кажется, что мы давно не живы -

Зажглись и потихоньку догорим…»

Люмен – Гореть.

– Ну, ты тут… обживайся, – хозяйка скептически оглядела пустую квартиру, стоя уже в дверях.

Что-то подсказывало женщине, что не стоит отдавать ключи от квартиры этому странному молодому человеку, который решил переехать с одним лишь рюкзаком. Хотя, возможно, это очередное веяние молодёжной культуры – такой минимализм…

– Угу, – кивнул Учиха, стремясь поскорее выпроводить замучившую его женщину рассказами о том, как тут протекает кран, что дом в общем-то хороший, а соседи тихие… Ему было плевать на всё это.

Хотелось просто остаться одному, словно тепло живого человека проникало сквозь невидимую стену между ними и неприятно грело кожу.

– Если что, мой номер телефона лежит в блокноте на подоконнике.

– Хорошо, – кивнул Саске. – До свидания.

Женщина ещё раз взглянула на худощавого парня, окинула взором коридор. Квартира была ей не нужна, но всё же она опасалась, что к следующему своему визиту обнаружит здесь бордель пополам с притоном.

Дверь наконец-то закрылась, и Учиха провернул замок, слыша, как по ту сторону удаляются шаги, разносимые эхом по всему подъезду.

Саске вздохнул, чувствуя, что теперь можно ссутулиться, перестать реагировать на чужие слова, хотя он и так особо не проявлял заинтересованности, и выпить обезболивающее.

Достав из рюкзака пузырёк с таблетками, Учиха прошёл на небольшую кухню, замирая на входе и включая свет. Обычная комнатка, конечно, не то, к чему он привык дома, но сойдёт. Стены были выложены бело-розовой плиткой с разводами под мрамор, на полу лежал линолеум, а у окна стоял стол из дешёвой фанеры да стулья под ним с мягкими сидушками. Здесь также ютились бело-серые тумбы, открыв дверцы которых Саске увидел пожелтевшие от времени газеты.

– С новосельем, – хмуро усмехнулся Учиха, закуривая и вытряхивая на руку одну таблетку. Поразмыслив, добавил ещё две.

Выкурив две сигареты, парень прошёлся по квартире, заглядывая в довольно опрятную ванную и небольшой туалет, подёргал ручки двух запертых комнат, в которых хозяйка хранила свои вещи, открыл бельевой шкаф, вновь завидев какие-то газеты, и вернулся в выделенную ему комнату.