Пустошь

Улыбка на лице Анны застыла и медленно растворилась. Она поставила зеркало рядом с кроватью и в свою очередь накрыла ладонь Линды своей.

— Он остался там.

Лайан закрыл рукой лицо. Гораций покачал головой. Линда смотрела спокойно и ничего не говорила, только по щекам ее потекли слезы. Она плакал беззвучно, глядя на Анну блестящими глазами, и у той разрывалось сердце. Линда была беззащитна, как маленький ребенок, наверное, не стоило ей такого говорить; но обманывать ее — нет, это было еще хуже. Анна наклонилась к ней и обняла.

— Не плачь, — прошептала она и стала гладить Линду по волосам. — Он нас спас. Меня, вас с Горацием, Чарли и твоего папу. Он спас всех. И мы будем любить его. Всегда. Правда?

Линда кивнула.

Они посидели так несколько минут, пока Линда не отстранилась.

— Там есть апельсиновый сок? — спросила она.

Лайан направился к столу.

До полудня их никто не тревожил. Линда разговаривала с Анной о всякой ерунде, и пусть она говорила односложно, голос ее звучал тихо, а паузы между словами были слишком долгими — она говорила. Лайан сидел в стороне и смотрел на них, как на чудо — он был готов молиться на Анну. Ей удалось вернуть его дочь к жизни, разбудить от кошмарного сна, в котором она пребывала, и теперь все будет хорошо. Нужно только дать ей время.

Потом Линда заснула, и Лайан снова занял свое место у нее в ногах. Анна и Гораций взяли стулья и уселись рядом с Чарли. Они чувствовали, что надо поговорить… но разговор не шел. Они сидели, стараясь не смотреть друг на друга, и молчали.

— Странно, — сказала, наконец, Анна. — Я думала, что буду трещать, как сорока, а слов нет.

Гораций кивнул.

— Может быть, потом, когда все уляжется.

— Может быть.

Они так и сидели, разглядывая свои руки и пустые желтые стены, когда дверь палаты открылась, и на пороге возник чернокожий мужчина в военной форме. В руках он держал тонкий кейс.

— Прошу прощения, — тихо сказал он. — Я майор Джеймс Фришер.

Он посмотрел на Анну.

— Мисс Билингз, могу я с вами поговорить?

Она встала.

— Конечно.

Фришер проводил ее в небольшой зал, практически все свободное пространство которого занимал длинный стол. Не смотря на ясный день, в помещении горел свет: оба окна были прикрыты шторами. Он указал на один из стульев.

— Садитесь.

Анна села. Майор положил на стол свой кейс, достал оттуда маленький цифровой диктофон и блокнот. Диктофон показался Анне похожим на рацию. «Наверное, теперь все такие штуки будут напоминать мне рацию», — подумала она. — «От этого никуда не денешься». Фришер сел, положил перед собой руки и сплел пальцы.

— Мисс Билингз, я хочу поговорить о том, что произошло с вами в пустоши, — сказал он. — Вы очень поможете мне, если согласитесь ответить на мои вопросы.

Анна кивнула.

— Конечно. Но у меня есть два условия.

— Я слушаю.

— Во-первых, после того, как я отвечу на ваши вопросы, я хочу, чтобы и вы ответили на мои.

— Принимается.

— Во-вторых, у меня в городе сестра. Я хотела бы увидеться с ней.

Фришер кивнул.

— Это не трудно. После того, как наша беседа закончится, кто-нибудь из моих людей отвезет вас.

— Хорошо. В таком случае, я готова. Спрашивайте.

Фришер нажал на кнопку своего диктофона. Загорелся красный огонек.

— Мисс Билингз, расскажите мне, что произошло после того, как вы и Майкл Хоуп пересекли линию в Санта Розита.

— Анна. Называйте меня Анна. После того, что я вам скажу, мы станем ближе, чем брат и сестра.

Она улыбнулась.

— Фигурально.

— В таком случае, я — Джеймс.

— Принято. Итак…

Рассказ Анны занял два часа. Фришер слушал ее молча, иногда делая пометки в своем блокноте. Он не перебивал ее, предоставляя возможность вести рассказ так, как она сочтет нужным. Только один раз он попросил ее остановиться, чтобы сменить какую-то штуку в своем диктофоне. Анна незаметно наблюдала за ним. У майора было выразительное, подвижное лицо, не способное по настоящему скрыть эмоции. Она видела, что ее рассказ трогает Фришера, и это ей нравилось. Анне показалось, что он действительно хочет понять, а для этого мало было просто собрать факты и записать показания — нужно было почувствовать. Незаметно история в ее устах стала приобретать все больший драматизм. Сначала Анна хотела ограничиться лишь пересказом событий, не заостряя внимания на своих переживаниях, но как-то само собой получилось, что ее рассказ стал все больше напоминать исповедь. Она рассказала этому человеку все, зная, что уже никогда не повторит это. Когда она закончила, в зале повисло молчание.

Фришер о чем-то думал, постукивая ручкой по столу.

— Скажите, Майкл был религиозным человеком?

— Нет, не думаю. Он очень рациональный. Любит находить всему объяснение. По крайней мере, так было, пока мы не попали в Лабораторию.

— И что произошло?

— Он решил, что Бог разговаривает с ним.

— Интересно. И о чем они говорили?

— Джеймс, вы серьезно?

Фришер вздохнул.

— Не знаю. Я пытаюсь понять, что с вами произошло. Честно говоря, записи в тетради меня очень интригуют.

— А что там?

— Вы не читали?

— Нет.

— Вот послушайте — это написал Майкл.